Марк Дэпин - Секс и деньги. Как я жил, дышал, читал, писал, любил, ненавидел, мечтал и пил в мужском журнале

Я становился более деспотичным и менее информированным и принимал все слишком близко к сердцу. Раньше, когда люди не делали свою работу, мне это казалось смешным. Они пеняли на общество, которое тратило их таланты на бессмысленный труд, отстаивали собственные права и не признавали поражения. Теперь я мыслил категориями Брэда и считал таких людей пустомелями или «бесполезными пожирателями кислорода». Мне хотелось собрать вместе всех писателей, которые не умели писать, фотографов, которые не умели фотографировать, распространителей, которые не умели распространять, и счетоводов, которые не умели считать деньги, погрузить их всех в вагоны для перевозки скота и отправить в лагерь производить что-нибудь полезное, вроде абажуров или мыла. Я стал настоящим идиотом-нацистом.

Я постоянно находился на грани срыва, все время оставаясь во власти «куриного бешенства». Я стучал по столам и пинал двери. Чем лучше работал «Ральф», тем злее я становился. Любая оплошность выводила меня из себя. Я не мог разговаривать без мата. Жизнь в издательстве стала очень нервной, все стало каким-то яростным, материальным, как будто приближалась кровавая развязка.

Однажды вечером один из сотрудников случайно рассыпал по полу чипсы. Решив стать человеком-пылесосом, виновник попросил Элизабет подержать его за ноги, пока он будет собирать чипсы ртом с пола. Но при этом случайно пнул Элизабет по голове. В другой раз тот же человек пнул ее по лицу, когда танцевал брейк, стоя на голове. Однажды я застал его лежащим на полу, извивающимся и хлопающим руками – он изображал бразильцев, занимающихся любовью. Когда Иван решил посмотреть, что было в пустой картонной коробке, здоровяк Эш повалил его в нее и захлопнул крышку.

Некоторые люди приходили в мой кабинет, закрывали за собой дверь и пускались в слезы. Каждый хотел прибавки к зарплате, повышения в должности или увеличения штата своего отдела. Когда Ивану случалось вылезать из картонной коробки, он занимался сексом по телефону со своей подружкой, которая жила за границей. Аманда была слишком занята бурно растущей модной секцией «Ральфа» и нашим модным журналом «Ральф стайл». Я не ходил на совещания и никому не хотел ничего поручать, я сам писал практически все статьи, диктовал вопросы для всех интервью, сочинял тексты для обложек и работал с Дэйвом над презентациями. Вновь я ощутил себя непогрешимым всевластным Богом. (Не я ли, в конце концов, сделал январь февралем?) Я наделал множество ошибок и мог работать даже во сне – и часто пользовался этой возможностью. Я просыпался и записывал статьи, которые придумал ночью.

Я много размышлял о Новой Зеландии и вынашивал план мести. Я видел себя под красным знаменем, со стиснутыми кулаками, поднятыми в воздух, поющим «Интернационал» над братской могилой всех руководящих работников. Из-за этого Клэр сначала грустила, а потом начала злиться. Ей очень не нравилось, что я снова стал одержим «Ральфом», считал Новую Зеландию новым приоритетным направлением и что мне постоянно был нужен враг. Ей изредка хотелось поговорить о том, что происходило в ее жизни, но меня это интересовало в последнюю очередь.

Я принял на работу еще одного редактора, который собирал журнал по частям, пока я угрюмо сопел в углу. У нас постоянно появлялись новые фотографии новозеландских девушек, но каждый раз, когда я слышал хотя бы слово об их родине, бешенство охватывало меня. В итоге мне пришлось запретить людям произносить в офисе словосочетание «Новая Зеландия», и Новую Зеландию стали называть Голландией или Тайванем.

Мы старались раскручивать наших новозеландских моделей через другие журналы «АПО – Новая Зеландия». Однажды мы по ошибке отослали им фотографии на несколько недель раньше срока. У нас попросили разрешения сразу опубликовать их, но для журнала это было бы крайне невыгодно, поэтому я ответил отказом. Однако они сделали по-своему.

Узнав об этом, я разбил свое кресло, молнией выбежал из кабинета и помчался в боксерский зал Католического клуба на Кастрид-стрит. Я дал груше имя, представил себе выражение ее лица и стал яростно избивать. Я бил ее, как не бил никого и никогда – резкий удар голым кулаком, апперкот без защиты. Правым косым я повредил руку, но не остановился. Прыгая вокруг груши, я продолжал наносить удар за ударом, уставая все больше и сдирая остатки кожи с кулаков. Я бил, пока обе руки не покрылись кровью, а груша не пропиталась моим потом и не повалилась на пол. Потом я отправился домой и не выходил на работу два дня.

Я снова подал заявление об увольнении. Мне предложили повышение, на сей раз до первого помощника издателя, но я уже порядком устал от журналистики. Мне предложили поднять зарплату, но я уже получал огромную сумму денег, которые был не в силах потратить. В последнюю неделю меня пригласили, чтобы я объяснил новому руководителю «формулу» «Ральфа». Я сказал, что никакой формулы нет и в помине: чтобы выжить, нужно постоянно меняться. Журнал всегда должен быть интересным, молодым и свежим, как девятнадцатилетние девушки, которых он обожествляет, должен быть стильным и модным, должен отражать последние направления и течения. Необходимо постоянно создавать новые знаменитости, выдумывать новых персонажей. Любые попытки свести журнал к формуле приведут к его ригидности и гибели.

– Понимаю, – услышал я в ответ. – Так как насчет вашей формулы?

Готовился выпуск очередного номера. Несмотря на это, новый руководитель попросил, чтобы я созвал всех сотрудников на собрание и чтобы все они принесли картинку, которая, по их мнению, могла отображать «Ральф», и описали бы характер журнала. Я отказался.

Я оставил «Ральф» и отправился в Антигуа, нашел там школу испанского языка и продолжил обучение в еще одном колониальном городке. Когда появились данные аудита, мне переслали их по электронной почте. Мы побили «Эф-эйч-эм» в Австралии, они одержали верх в Новой Зеландии, но в общей сложности мы были первыми. Мы отшлепали их. Мы их раздавили, как щенков. Мы победили. Я победил. Брэд победил. Керри Пэкер победил. (Джеймс исчез давным-давно.) Даже Работяга Эрик – и тот победил.

Существуют Десять Непреложных Правил Издания Журналов, правило номер десять гласит: «Если имеются два журнала одинакового размера, издающиеся одинаковыми тиражами, с одинаковыми расходами на маркетинг, то Лучший Журнал будет продаваться лучше».

«Пентхаус» раздавил «Плейбой», потому что он был более откровенным и его статьи были лучше. «Пикчер» победил «Пипл», потому что был смешнее и откровеннее. «Инсайд спорт» выиграл у своего слабосильного соперника «Тотал спорт», потому что был несравнимо более изысканным. Мы сделали «Эф-эйч-эм», потому что «Ральф» был смешнее, сексуальнее и полезнее.