Степан Тимошенко - Воспоминания

По вечерам я занимался дома. Для занятий с докторантами подходящих книг не было и я занялся писанием таких книг. В 1930 году я закончил курс сопротивления материалов. Курс вышел в двух томах, первый — для начинающих студентов, второй — для докторантов и инженеров. Курс нашел значительное распространение в Америке и позже был переведен на несколько иностранных языков. После этого я приступил к составлению курса теории упругости. У меня был такой курс на русском языке, но я задумал его расширить, включив в него все то, что могло бы представить интерес для технических приложений.

Весной 1930 года я получил от Центрального Комитета Интернациональных Конгрессов Механики приглашение сделать на ближайшем Конгрессе, имевшем быть осенью в Стокгольме, реферативный доклад о работах по устойчивости упругих стержней и пластинок. В то же время меня уведомляли, что я избран членом этого Комитета. Конечно, было приятно видеть, что мои труды в области механики упругих тел находят признание. Составление желаемого реферата для меня особого затруднения не представляло, так как вопросом устойчивости деформаций я всегда интересовался и следил за соответствующей литературой.

По моей рекомендации занятия в летней школе механики взял на себя доктор Надай, а я с женой отправился на все лето в Европу с тем, чтобы в августе сделать доклад в Стокгольме. После коротких остановок в Лондоне и Париже мы поехали в Швейцарию, чтобы там основательно отдохнуть после моей интенсивной зимней работы. Пробыли некоторое время на Женевском озере, а потом на весь июль и начало августа осели на моем любимом Тунском озере. В августе двинулись на север. Остановились в Берлине. Тут теперь жила наша старшая дочь. Еще в феврале она покинула Америку, вернулась в Германию и вышла замуж за своего бывшего товарища по архитектурной школе Берлинского Политехникума. Сейчас они оба работали в Берлине, как архитектора. Тут мы долго не задерживались и двинулись дальше через Копенгаген в Стокгольм. Копенгаген — чудесный город. Мы два дня ходили по его улицам и паркам. Посещали музеи. Оттуда поехали в Стокгольм. Этот город поразил нас схожестью его архитектуры с архитектурой нашего Петербурга.

В организации Конгресса на этот раз принимали участие не только ученые, но и представители промышленности. Средств было достаточно и все было организовано на широкую ногу. Заседания происходили в здании парламента. Заключительный банкет был устроен в недавно законченном чудесном здании ратуши. Все остались довольны Конгрессом. Труды его были напечатаны в трех больших томах и вышли без замедления.

Несмотря на близость Стокгольма к Петербургу из России явились на Конгресс всего несколько человек. Среди них был мой старый товарищ по Петербургскому Политехникуму профессор Е. Л. Николаи. Он рассказал мне с какими трудностями теперь связано получение командировок заграницу Он начал хлопоты чуть ли не за год до Конгресса. Отправил в Москву все требуемые документы и несколько раз запрашивал Министерство о судьбе его просьбы, но до дня открытия Конгресса никакого ответа не получил. Тогда он решил использовать остаток каникул для поездки в Крым. В Москве нужно было ждать крымский поезд несколько часов. Он воспользовался этим временем и зашел в Министерство. Тут ему сказали, что командировка разрешена и выдали нужные для поездки документы. Николаи вернулся в Петербург и с опозданием на два дня явился на Конгресс. Трудно было русским профессорам получать разрешения на научные поездки. Николаи рассказывал, что в русских высших школах занятия постепенно налаживаются, условия жизни улучшаются. Он советовал мне бросить Америку и вернуться в Петербург, где я смогу занять любую кафедру. Он тогда себе не представлял, что их мучения в России только начались и что в дальнейшем их ждут еще большие испытания.

В Берлин я вернулся к началу сентября. До отплытия моего парохода оставалось около трех недель и я надумал поехать в Луцк, куда переселился мой брат из Чехословакии. Его неудовлетворяла жизнь в Чехословакии и работа в Сельскохозяйственной Академии. Ему хотелось быть ближе к родным местам. По дороге в Луцк остановился на день в Варшаве. Десять лет прошло с тех пор, как я проезжал ее по пути в Югославию. Город видимо расцветал. Построили ряд больших зданий, центральный вокзал, мосты через Вислу. На вокзале меня встретил Р. Б. Куровский, мой бывший лаборант. Теперь он работал в Варшавском Политехникуме, налаживал там механическую лабораторию. Кафедру Сопротивления Материалов занимал профессор Губер, перешедший сюда из Львова. Составленный Губером польский перевод моего курса служил здесь учебником. Куровский вел практические занятия в лаборатории по программе, которую мы когда‑то разработали. Петербургские, методы преподавания были полностью перенесены в Варшаву.

Куровский рассказывал, как ему удалось выехать из Петербурга. Нужно сказать, что Куровский был одним из первых стрелков в России и известным охотником. Во время царского режима это сближало его с самыми высокопоставленными лицами. Когда явилась новая власть, появилась и новая знать, а среди нее и любители охоты. Куровский, как знаменитый стрелок и охотник оказался нужным новой аристократии и в общем жил неплохо при новом режиме. Все же большевистский режим действовал на него угнетающе и он поспешил покинуть Россию и переселиться в родную Польшу. При помощи новых знакомых он получил разрешение на поездку в Польшу, якобы для улаживания дела с наследственным имением. Поездка предполагалась быть кратковременной и чтобы не вызвать подозрений, он принужден был выехать налегке, с одним ручным чемоданчиком. Все имущество, накопленное за долгие годы, надо было бросить. Особенно трудно было расстаться с картинами, собранными им за последние годы. Но он все бросил и теперь начинал жизнь в Варшаве в положении лаборанта.

Из Варшавы вечерним скорым поездом я поехал дальше, утром был уже в Луцке. На вокзале меня встретил брат и с ним мы отправились в его новое жилище. Жить приходилось в большой тесноте. Со времени революции осталось в городе немало беженцев. Кроме того Луцк сделался теперь губернским городом и сюда наехало много представителей польской власти. Служба брата была связана с проведением земельной реформы. Крупные имения отбирались у прежних владельцев и разделялись между крестьянами. Для новых владельцев устроились небольшие поселения, хутора — брат заведывал планировкой и устройством этих хуторов. В связи с этой деятельностью приходилось много разъезжать в самых примитивных условиях. Было тяжело, но брат был увлечен этой работой для родного украинского народа. Впоследствии, крестьяне оценили эту работу и выбрали брата в польский парламент представителем украинского населения.