Николай Кузнецов - Крутые повороты: Из записок адмирала

Выше мы уже отмечали наличие большого авторитета Николая Герасимовича как выдающегося флотоводца, государственного деятеля и вместе с тем справедливого, заботливого и тактичного человека. Мне хочется привести пример, свидетельствующий о том, что никакой суд не мог изменить отношение к нему. В 1948 году Николай Герасимович, разжалованный до контр-адмирала, отдыхал на Рижском взморье в санатории ВМФ. В один из дней он позвонил мне, командиру бригады кораблей в Усть-Двинске:

— Николай Николаевич, не могли бы Вы мне в Майори прислать какой-либо небольшой катерок с рулевым, который знает реку Лиелупу; мне хочется пройтись по Лиелупе, войти в Даугаву, дойти до Риги, посмотреть бухты, торговый порт в Мильгрависе и возвратиться обратно.

Я ему ответил, что сам приду на катере и покажу все, что его интересует. Николай Герасимович возразил, дав понять, что ему не хочется отрывать меня от дел и отдыха (было воскресенье). Когда же я сказал, что для меня честь в очередной раз встретиться с ним и поговорить и что на катере буду один, сам за рулем, без моториста, после некоторого смущения он согласился. Лишь попросил меня быть, как и он сам, в штатском. После трехчасового плавания при возвращении Николай Герасимович попросил высадить его в поселке Дзинтарс, откуда хотел поехать до Майори одну остановку на поезде. С катера мы пошли на станцию и по пути заглянули в станционный буфет утолить жажду, погода была жаркая. Когда мы вошли, буфет был битком набит офицерами флота, все столики оказались заняты. Увидев Николая Герасимовича в штатском, все офицеры встали по стойке «смирно», а было их человек восемьдесят), наступила полная тишина. Николай Герасимович тихо сказал: «Спасибо!», смутился, вышел из буфета и до подхода электрички молча простоял на платформе, глядя в море.

После снятия Хрущева и смерти Жукова в ЦК КПСС пошел поток писем (как коллективных, так и от отдельных лиц) с предложениями восстановить Н.Г. Кузнецова в звании Адмирала Флота Советского Союза. Никаких ответов и реакции на это не последовало. После смерти Николая Герасимовича по инициативе адмирала И.И. Бойкова на имя Брежнева было послано письмо двадцати адмиралов, бывших командующими флотами, занимавших высокие посты в Военно-Морском Флоте, с просьбой о восстановлений Н.Г. Кузнецова в звании посмертно. Месяца через два я спросил у зав. отделом ЦК Н. Савинкина о судьбе этого письма. Он ответил, что письмо было направлено в ВМФ на рассмотрение Военно-морского совета; получен отрицательный ответ, и дело таким образом закрыто. О том, что на заседании Военного совета письмо адмиралов не рассматривалось, рассказал мне секретарь совета, показав ответ в ЦК КПСС, подписанный начальником политуправления ВМФ — членом Военного совета В.М. Гришановым, в котором было написано, что Военный совет рассмотрел письмо на заседании и считает нецелесообразным восстановление звания Н.Г. Кузнецову. Уже позже при свидетелях я в глаза Гришанову высказал свое мнение о его неблаговидном поступке. Он промолчал, а потом заявил: «Я думаю, что этот ответ был за двумя подписями, а не только моей». Кого второго он имел в виду, думаю, объяснять не надо.

В день смерти Николая Герасимовича в декабре 1974 года руководство ВМФ возвращалось в Москву из поездки на Дальний Восток. Я, как оставшийся за главкома, встречал их на аэродроме Чкаловский и там доложил о печальном событии. После некоторого молчания В.М. Гришанов изрек: «Ну что ж, надо назначить комиссию, которая свяжется с семьей, узнает, на каком кладбище они хотят его похоронить, и, видимо, дать некролог за подписями членов Военного совета». Председателем комиссии назначили В.А. Касатонова, меня — заместителем.

Почувствовав неладное, я позвонил А.Н. Косыгину и, зная его отношение к Николаю Герасимовичу, доложил о случившемся. Алексей Николаевич ответил, что знает о печальном событии, а на мои слова о затруднениях с некрологом и местом захоронения сказал: «…Скажите Промыслову — хоронить на Новодевичьем кладбище, там есть площадка, где похоронены адмиралы!» А в отношении некролога: «Сегодня возвращается из Югославии Брежнев, я ему доложу. Но при любых решениях под некрологом поставьте мою подпись». Через день в газетах появился некролог с портретом, начинавшийся словами: «После тяжелой болезни скончался видный военный деятель, активный участник гражданской и Великой Отечественной войн, Герой Советского Союза вице-адмирал в отставке Кузнецов Николай Герасимович…» Далее в некрологе была перечислена вся его служебная деятельность, указаны все должности, в том числе и наркома с 1939 года, и что в годы Великой Отечественной Н.Г. Кузнецов умело руководил боевыми действиями флотов против немецко-фашистских захватчиков и японских милитаристов. Было упомянуто и руководство советскими моряками-добровольцами в Испании. Подписали некролог Брежнев, Подгорный, Косыгин, все маршалы Советского Союза, адмиралы, всего 47 человек.

На Новодевичьем, куда я прибыл подобрать место для захоронения, меня встретил относительно молодой мужчина 35—40 лет. Узнав цель моего приезда, он сказал: «Я служил у Николая Герасимовича и, узнав о его смерти, начал подбирать место. На адмиральской площадке места нет, но я подобрал хорошее место, пойдемте посмотрим!» Место оказалось рядом с могилой первого начальника Морских Сил Альтфатера, рядом с адмиральской площадкой. Ну что ж, первый Наморси и первый народный комиссар рядом…

Прочитав книгу, некоторые читатели могут задать вопрос: «А стоило ли ее издавать, зачем ворошить прошлое?»; могут найти какие-то неточности в хронологии событий и описании отдельных эпизодов, ведь Николай Герасимович писал «Повороты» уже больным человеком, в отставке, архивами не пользовался и не мог этого сделать. Один из прочитавших рукопись обеспокоился описанием взаимоотношений Кузнецова с Жуковым и высказал опасение, что «как бы после прочтения этих мест в книге читатель не усомнился в способности Жукова как стратега». Николай Герасимович и не дает оценку стратегическим способностям Жукова, он пишет не о нелюбви флота Жуковым, а о том, что тот не знал и не понимал места флота в вооруженной борьбе. Что ж, ведь это неопровержимый факт, подтверждаемый многими очевидцами и участниками событий того времени, причем не только моряками, но и армейскими генералами и маршалами. Делает это Н.Г. Кузнецов тактично, без злопыхательства.

Доводы о том, что флот не любил не только Жуков, а и Куропаткин и Тухачевский — не оправдание Г.К. Жукова, фетишизируемого ныне очередными переписчиками истории в качестве сверхвеликого полководца, спасшего Родину, Москву и даже Ленинград (за 17 дней командования фронтом). Правы будут те, кто считает эти вопросы предметом глубокого научного исследования. Родину спасли воины армии и флота, весь народ от подростков до глубоких стариков.