Ирвинг Стоун - Происхождение

– Признаюсь, я сбит с толку, – сказал он. – Это не похоже ни на одно из известных мне заболеваний.

К началу марта 1851 года не оставалось ни малейшего сомнения, что Энни тяжело больна.

– Может быть, мне отвезти ее на воды в Молверн? – спросил у Эммы Чарлз. – Возможно, доктор Галли сможет ей помочь?

– Он единственный доктор, который тебе всегда помогал.

– Пожалуй, стоит попробовать, – согласился он. – С нами поедет Этти, чтобы Энни не скучала, а также Бро-уди. Может приехать туда и мисс Торли. Я боюсь, что из-за близости родов тебе не стоит путешествовать.

Чарлз с детьми и прислугой занял несколько комнат в главном здании.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ей, – сказал участливо доктор Галли. – Мы начнем лечение очень осторожно. Я буду наблюдать за ней каждый день.

Ободренный обещанием доктора и прибытием гувернантки, которая должна была следить за двумя девочками, Чарлз уехал в Лондон, чтобы провести пару дней с Эразмом. В воскресенье 30 марта он и Эразм отобедали с Генс-леем и Фэнни Веджвудами в их новом доме на Честер-Террас, районе, который они сочли более удобным для их детей, чем Аппер-Гауэр-стрит. На обеде были Томас Кар-лейль с женой и другие друзья и родственники. Тогда только и говорили о книге Рескина "Камни Венеции". Отвечая на вопрос Эразма о "Камнях Венеции", Карлейль резко сказал:

– Это не книга, а моральная проповедь: ты должен быть добропорядочным и честным человеком, чтобы построить даже простой дом.

Чарлз и Эразм; затеяли спор с Карлейлем. Тетя Эммы Фэнни Аллен сказала:

– В тебе есть что-то свежее и приятное, Чарлз. Не знаю, кто из вас, двух братьев, мне больше по душе.

Чарлз вернулся в Даун на следующее утро, успокоил Эмму по поводу Энни и возобновил свою работу. Он находился дома уже шестнадцать дней, когда принесли телеграмму, которая была послана из Молверна в Лондон и оттуда доставлена специальным курьером.

У Энни началась рвота, которой поначалу доктор Галли не придал значения, затем – сильнейшая лихорадка. Чарлзу необходимо было немедленно приехать в Молверн.

Фэнни Веджвуд присоединилась к нему в Лондоне, чтобы скрасить ему поездку. Когда Чарлз вошел в комнату Энни, он не узнал ребенка; все черты ее заострились, лицо отЕер-дело и сморщилось.

Она открыла глаза, сказала "папа" очень тепло. Это помогло ему представить себе свою любимицу прежней.

Броуди отвезла Этти в Лондон на челтенхемском дилижансе. В тот вечер, в одиннадцать тридцать, доктор Галли посмотрел на спящую Энни и сказал:

– Ей становится лучше.

Чарлз воспрянул духом и с чувством надежды отправился отдохнуть в соседнюю комнату. На следующее утро он увидел, что дочь его стала чересчур тихой, и впал в отчаяние, когда доктор сказал, что пульс у нее неровный. Тем не менее она каждый час съедала немного каши, позже – попила немного воды, ни на что не жаловалась. Когда Чарлз сказал ей, что она поправится, девочка смущенно ответила:

– Спасибо.

Она попросила у Фэнни апельсин. Затем Фэнни дала ей немного чая и спросила, вкусный ли он, Энни ответила:

– Очень вкусно, просто чудо. Где Этти?

На следующий день, когда Чарлз попоил ее, она сказала:

– Спасибо тебе.

То были последние слова, обращенные к отцу. Энни умерла в полночь 23 апреля.

Чарлз и Эмма обменялись письмами. Он отправил мисс Торли в Лондон. Фэнни Веджвуд осталась на похороны. Энни похоронили на небольшом кладбище в Молверне. Затем Чарлз поспешил домой, чтобы быть подле Эммы. Оба они были безутешны.

Гувернантка мисс Торли вернулась в Даун-Хаус, а Бро-уди, которая нянчила обеих девочек, не могла найти в себе силы, чтобы вернуться в семью Дарвинов. Она отправилась домой в Шотландию и лишь иногда приезжала погостить в Даун-Хаус.

Менее чем через месяц после смерти Энни родился пятый мальчик у Эммы, которого нарекли Горасом. В Даун-Хаус приехала Элизабет. Чарлз надеялся, что рождение ребенка поможет немного развеять их печаль.

Когда в Лондонском палеонтологическом обществе стало известно, что Чарлз работает над исследованием ископаемых усоногих – область, в которой мало что было известно, Общество предложило ему опубликовать монографию в своем ежегодном журнале. Чарлз закончил первую часть исследования в 1850 году. Но восемьдесят восемь страниц под "устрашающим" заголовком "Монография по исследованию ископаемых Lepadidae, или усоногих на ножках" не увидели света до июня 1851 года. Позже, в том же году, "Общество Рея" опубликовало первую половину его работы по современным видам усоногих с детальными анатомическими рисунками. Эта работа была предложена вниманию членов "Общества". В книжных магазинах монография не продавалась, и общественность практически не обратила внимания на этот труд, ибо текст был слишком специальным для широкого читателя. Работа, однако, была оценена по достоинству в научных кругах. Ему удалось получить двадцать два экземпляра своей работы от "Общества" (что было единственной компенсацией за его труд), которые он разослал тем директорам, патронам и ученым, которые помогали ему в опубликовании этой работы.

Сейчас, когда он снова читал газеты, он узнал, что разразился большой скандал относительно строительства большой выставки изделий промышленности всех стран в Гайд-парке. Проект павильона выставки называли "Хрустальным дворцом", ибо он представлял собой примерно миллион футов стеклянных рам, укрепленных на перекрытиях, поддерживаемых колоннами. Лайель был членом комитета и пытался придать выставке просветительский характер. Он настаивал на том, чтобы на галереях были выставлены экспонаты. Джозеф Гукер, который только что вернулся из Индии, был главным инспектором Ботанической секции.

"Хрустальный дворец" был задуман принцем Альбертом, и проект его был одобрен королевой Викторией. Однако по мере того, как строительство, занявшее девятнадцать акров земли, приближалось к завершающей стадии, лондонская пресса и особенно критически настроенная часть английской публики набросилась на этот проект: "Гайд-парк разорен… Он превратится в место для пикников лондонских бродяг… Иностранцы будут пытаться организовать заговор и осуществить покушение на королеву .. Крысы будут разносить бубонную чуму… Всякого рода провокаторы будут творить бесчинства… Здание может рухнуть при первой же грозе". Больше всех негодовал полковник Сибторп, который заявил: "Отвратительное здание, безобразный обман, бесстыдный грабеж народа нашей страны".

Чарлза все это развлекало. Лайель и Гукер уверили его, что здание крепкое, что через него пройдут сотни тысяч людей и что этот проект великое достояние современной цивилизации. Он сказал Эмме: "Мы проведем неделю с Расом и посмотрим "Хрустальный дворец". Возьмем с собой двоих детей. Им это очень понравится".