Евгений Мартынов. Белокрылый полёт - Юрий Григорьевич Мартынов
– Теперь мне понятно, почему Женя так расплакался, когда мы прилетели с ним из Штатов, кажется после Универсиады. В самолёте у пилотов был радиоприёмник, а «Шахтёр» в тот день играл в финале Кубка с киевским «Динамо». Несколько раз мы с Женей заходили в пилотскую кабину справиться о счёте. Наконец нам сказали, что «Маяк» передал: после первого тайма «Шахтёр» ведёт 1:0. Жене – как бальзам на душу! Решили даже по такому поводу глотнуть немного с бортпроводницами. После этого чуть-чуть прикорнули и проснулись, когда самолёт уже выруливал на посадку. Едва приземлились, Женька сразу в пилотскую: «Как там “Шахтёр”?» Ответ был для него подобен нокдауну: «Проиграл 2:1…» Слёзы потекли по щекам, как у ребёнка, словно случилось что-то совсем страшное или невмоготу обидное. Элла, приехавшая в аэропорт его встречать, тоже перепугалась, увидав мужа, выводимого в неописуемом горе из самолёта! Притом все уже вышли, а мы со стюардессами и пилотами его ещё несколько минут успокаивали. А Элка-то сама киевлянка и, услыхав о причине мужниных слёз, сразу своего супруга на место поставила: «Играл бы хорошо твой “Шахтёр”, так мне бы, может быть, пришлось плакать из-за проигрыша “Динамо”. А если он почти сам себе голы забивает, то хоть болей за него, хоть пой для него, хоть плачь – всё без толку!»
– Что тут говорить? Евгений Григорьевич был весьма впечатлительным парнем, а глубоко в душе – внутри себя, – случалось, бывал и нервным, и очень ранимым. Он ведь одно время даже гипнотизёра на дом выписывал. Но и гипнотизёр, в свою очередь, признавался: «Женина ямка на подбородке выдаёт в нём очень волевую, трудно поддающуюся гипнозу натуру». Бывало, поработает с ним этот экстрасенс, затем выходит тихо из спальни, аккуратно прикрывает за собой дверь и шёпотом, чтобы не разбудить усыплённого пациента, даёт Элле рекомендации, как вести себя с супругом в его отсутствие до завтра. Но только Элла выпроводит гипнотизёра за порог, открывается дверь из спальни – и выходит Женя со словами: «Я не могу! Такая понтяра! Какой там гипноз? Лежишь уже так, чтобы не обижать человека, вроде уснул. Двадцать минут какую-то ерунду рассказывает, спрашивает, не проплывают ли перед глазами мошки!..» – «Ну и что, – уже мы интересуемся, – мошки проплывали?» – «Да, – отвечает загипнотизированный, – две мошки минут пятнадцать назад проплыли с вёслами из спальни на кухню и с тех пор не возвращались…»
– Кстати, у Жени была одна любимая поговорка, он её, наверно, всю сознательную жизнь произносил: «Чем так жить, так лучше, не дай бог, умереть».
– Ну а другую присказку разве он не всю сознательную жизнь говаривал: «Лучше большой живот, чем маленький горб»!..
– А я на всю жизнь запомнил такую его хохму – транскрипцию классического: «Чем больше женщину мы меньше, тем меньше больше она нас». Поэзия!.. А вот и про театр каламбур есть: «Театр Склифосовского и Немировича-Гурченко»… Это ж надо до такого додуматься!
– Что там фразы, Женя целые анекдоты сочинял сам! Когда это было?.. А, вспомнил. Двадцать шестой съезд КПСС, доклад Брежнева по всем программам радио и телевидения… Звонит Женя: «Слушаешь доклад?» Отвечаю бодро по служебному комсомольскому телефону: «Конечно». Он так серьёзно, подпольно-заговорщическим тоном спрашивает: «А ты уже знаешь, что начнётся прямо после съезда?» – «В смысле?..» – тоже приглушив невольно голос, спрашиваю я. «Ну что нас всех ждёт после этого съезда КПСС, знаешь?..» Я даже растерялся и совсем тихо говорю ему: «Нет… А ты знаешь?.. Что?..» И тут Женя резонансным, своим естественным голосом разряжает атмосферу: «Большой праздничный концерт для делегатов! Что же ещё может быть?..»
– Знаете, а я тоже могу рассказать случай из нашей с Женей поездки в Италию. Мы от общества «Родина» встречались с бывшими нашими соотечественниками, живущими там, и Женчик был в поездке основным заводилой советской делегации, её душой вернее. Окружили его однажды русские итальянцы, задают серьёзные, умные всякие вопросы – о творчестве, планах. Женя их слушал, кивал головой, что-то поначалу отвечал, а потом вдруг с улыбкой говорит: «Ну, короче, это всё понятно и так! Я вам про всё спою на концерте. Понравится – хорошо, не понравится – и рассказы никакие не помогут. Давайте я вам лучше сейчас наш, свежий, советский анекдот расскажу…» А время-то, извиняюсь, не нонешнее, а застойное! В нашей делегации ведь кагэбэшников и «шестёрок» напихано больше половины! Да их, кстати, и внешне сразу определить можно было, многие из них и не скрывались, открыто действовали. Гляжу, лица у них стали сосредоточенными и, по мере слушания анекдота, всё более вытягиваются в ожидании концовки. А Женя, как лицедей, войдя в образы персонажей, рассказывает: «Решили Соединённые Штаты, Англия и Германия покончить с Советским Союзом раз и навсегда. И вот собрались на совещание их президенты, премьер-министры, маршалы – гадают, спорят, когда лучше начать войну: через месяц, через год, или через десять лет… Решили поступить по-джентльменски: позвонить Брежневу и спросить напрямую у него, когда коммунизм будет готов сразиться насмерть с империализмом, когда им официально перед всем миром объявлять войну?.. Брежнев спокойно их выслушал и тут же говорит: вот хорошо – как раз кстати, – начинайте прямо сейчас, не откладывая. Те даже растерялись от такого поворота и спрашивают: а почему, мол, именно сейчас, а не когда-нибудь после? Брежнев им отвечает: гм… понимаете, дел у нас в стране – просто невпроворот, громадные стройки – БАМ, Атоммаш, ЛЭП-600, нефтегазопроводы, сибирские ГЭС, – потому нам сейчас для строительных работ пленные позарез нужны!» И в этот момент дружный хохот со всех сторон как грянет: ха-ха-ха!.. Лица кагэбэшников тоже засияли, довольные. Напряжение со всех как рукой сняло!.. А после концерта итальянки от Женчика совсем без ума были, проходу ему не давали! И вот что ещё для меня было интересно. Нас ведь там везде кормили и поили. Мы, естественно, все были почти постоянно подшофе. Однажды перед вечерним концертом Женю так упоили за целый день банкетов и фуршетов, что я думала, он вообще не сможет на сцену выйти. И была просто поражена, когда он в гримёрной переоделся, в концертном костюме подошёл к сцене, стал удивительно собран и серьёзен, сделал
