Георгий Миронов - Короленко

На пригорке, близ оврага, у подножий великанов дубов — свежая могила, вся покрытая венками. Толстого уже нет на земле, а люди все идут и идут… Поют «Вечную память», заглушая печальный шум облетевшего леса, добрым словом поминают того, кто ушел в иной мир, отказавшись от благословения церкви, первый в России писатель, схороненный не по церковному обряду.

…Жилось Короленко нелегко. За кипучими буднями трудно было беречь силы, которых становилось все меньше. Участились за последние годы смерти близких людей, друзей-ровесников. Горькой утратой была смерть А. И. Богдановича в 1907 году. Спустя четыре года умерли П. Ф. Якубович и шурин В. С. Ивановский. Летом 1912 года новый страшный удар, прямо в сердце, — не стало Николая Федоровича Анненского… В том же году умер зять Николай Лошкарев.

Но сколько бы ни уходило людей близких и дорогих, незаменимых сотрудников, верных соратников, усвоенный Короленко закон жизни говорил о том, что борьба продолжается, что живущие должны далее нести — нет, не крест, — а земные обязанности и свои, и тех, кто остался на трудном пути маленьким, едва прикрытым цветами холмиком.

Суды, следствия, аресты, приостановка и конфискация журнала, опять суды, вызовы к следователям и в судебные палаты. «Обвиняется в дерзостном неуважении к власти». Привлекается за «распространение заведомо ложных сведений…» Суды над редактором, суды над авторами статей… Привлекаются к суду редактор и автор статьи вместе… С января 1906 по февраль 1917 года — за одиннадцать лет — Короленко как редактор «Русского богатства» и автор статей подвергался почти непрерывным судебным преследованиям и состоял под судом более чем по одиннадцати делам. «Судами оброс как корой», — писал Владимир Галактионович брату весною 1912 года. К этому времени он был уже присужден на две недели крепости и предстоял суд еще по пяти делам. Редакция «Русского богатства», кроме своего престарелого редактора, почти вся перебывала в тюрьмах. Отсиживали по приговорам по целому году Елпатьевский, Петрищев, Пешехонов, Мякотин.

«Мы все видим в журнале не доходную статью, и все согласны, что уже если издавать журнал или газету, то только для того, чтобы стоять на том месте, где будущее встречается с прошедшим. Ну, а тут всего больше и ударов. Считаю для себя за счастье, что они не минуют и меня». Так формулировал Короленко основное направление «Русского богатства» в борьбе с произволом самодержавия.

12 января 1912 года петербургская судебная палата слушала дело редактора журнала «Русское богатство» В. Г. Короленко, обвинявшегося по 129-й статье («Возбуждение классовой вражды») — за напечатание в октябрьской книжке журнала за 1907 год антимонархической статьи Елпатьевского «Люди нашего круга».

Приговор был; две недели заключения в крепости. Сенат утвердил решение палаты.

Прежде чем все «тяжкие и нераскаянные преступления» Короленко, предусмотренные 128, 129, 1034-й и прочими статьями, подпали под амнистию по случаю трехсотлетия дома Романовых, ему пришлось еще раз сесть на скамью подсудимых. Это произошло 27 ноября 1912 года. На этот раз писателя обвинили в «дерзостном неуважении к власти»— оскорблении памяти предков ныне царствующего монарха путем помещения в редактируемом им журнале «Русское богатство» рассказа Л. Н. Толстого «Посмертные записки старца Федора Кузьмича».

Зал особого присутствия Санкт-Петербургской судебной палаты переполнен. Обвинительное заключение. Речь прокурора.

Короленко говорит в своем слове подсудимого, что если его и надо судить, то только за те купюры, которые он вынужден был внести под давлением цензурного гнета в произведение великого русского писателя.

Судьи не решились вынести старому писателю обвинительный приговор.

Короленко приходится вести борьбу одновременно на многих фронтах: с продолжающейся оргией бессудных казней, с засильем полиции в деревне, против издевательств над политическими заключенными в тюрьмах, с новым голодом, обрушившимся на ряд губерний, с декадентами различных мастей и оттенков. Чем внимательней присматривался Короленко к творчеству декадентов, тем яснее для него становилось, что оно ничего не имеет общего с искусством, нужным народу. Манерничание, заумь. Смысла нет, а таинственное «что-то», нередко находится в явном противоречии со здравым смыслом.

Много сил и времени писатель уделял той категории людей, для которой литературное дело было особенно «трудным, манящим, привлекательным и — страшным» и в подавляющем большинстве случаев недоступным, — писателям из народа. А их притягивало к Короленко то обстоятельство, что он сыграл значительную роль в творческой биографии подлинного народного самородка Горького. Короленко не делал скидок на происхождение — для него главным критерием ценности присланного на отзыв произведения были его художественные достоинства. Но если он подмечал хоть искру дарования, то не останавливался уже перед размерами оказываемого им автору содействия — вплоть до материального из собственных небогатых средств.

С помощью Короленко в литературу пришли С. П. Подъячев и Н. В. Смирнова, большую нравственную поддержку оказал он А. С. Серафимовичу, А. П. Чапыгину, А. С. Неверову, привлек к работе в «Русском богатстве» талантливого бытописателя Дона Ф. Д. Крюкова, здесь дебютировал Д. Я. Айзман, печатались С. Н. Елеонский, А. Б. Дерман, помещал стихи находившийся в эмиграции молодой И. Г. Эренбург и многие, многие другие.

Передовое общество и наиболее сознательные люди из народа пользовались любым предлогом, чтобы выказать свою любовь и уважение Короленко как писателю, публицисту, общественному деятелю, как человеку. В начале января 1911 года группа петербуржцев и москвичей решила отметить двадцатипятилетний юбилей возвращения писателя из ссылки, соединив его с серебряной свадьбой супругов Короленко. За большие деньги был выкуплен у вдовы художника Н. А. Ярошенко портрет писателя, почти запроданный в Америку, и поднесен в дар Авдотье Семеновне и Владимиру Галактионовичу.

Не менее, чем ярошенковский, стал известен портрет, который писал Илья Ефимович Репин летом 1912 года во время пребывания Короленко на даче в Финляндии.

Торжественно было отмечено в стране шестидесятилетие писателя летом 1913 года. Бесконечен поток поздравительных телеграмм, писем, адресов — от крестьян и политических ссыльных, рабочих и интеллигенции, политических эмигрантов, учителей, жителей далеких российских окраин. Большую статью «Писатель-гражданин» поместила ленинская «Рабочая правда».

«В. Г. Короленко стоит в стороне от рабочего движения. Он лишь представитель радикальной, демократической интеллигенции с народнической закваской… Но он сам несомненный демократ, всякий шаг народа на пути к демократии всегда найдет в нем сочувствие и поддержку.