Красный Бонапарт. Жизнь и смерть Михаила Тухачевского - Борис Вадимович Соколов
Не знаю, играл ли Тухачевский в преферанс или даже в более криминальную и азартную «девятку»… Может, все-таки урывал для этих невинных развлечений в неделю часок-другой… А вот что даже с командирами полков у себя дома мог беседовать только по делу, не допуская никакого панибратства и фамильярничанья – так это точно. Правда, по свидетельству уцелевших мемуаристов, здесь Михаил Николаевич был гораздо демократичнее – своих коллег, младших по званию, никогда не унижал и принимал их у себя дома довольно приветливо. Вот, например, воспоминания В.Н. Ладухина, работавшего в управлении по снабжению Красной армии. Однажды в 37‑м, незадолго до гибели маршала, командиру пришлось зайти на квартиру к Тухачевским, чтобы взять у Тухачевского записку для Уборевича (Ладухин уезжал в командировку в Минск). Это посещение запомнилось на всю жизнь: «Я… застал всю семью за завтраком. Михаил Николаевич представил меня жене, познакомил с дочкой Светланой, пригласил к столу… После завтрака я принялся рассматривать висевшие на стене картины. «Осторожнее в оценках, – предостерег Тухачевский. – Художник перед вами. А главное, жена художника рядом. Она-то уж не даст его в обиду». – «Если здешний художник со своей женой заедут ко мне, то они окажутся в таком же положении», – в тон ему ответил я. Михаил Николаевич прямо расцвел: «Меня очень радует, когда я узнаю, что кто-либо из командиров увлекается живописью, или музыкой, или литературой. Мне кажется, таким и должен быть наш командир: с широким кругом интересов, с любовью к искусству. Истинным советским интеллигентом!» Сам маршал отнюдь не замыкался на военных вопросах. Он любительски играл на скрипке и куда более профессионально скрипки изготовлял, хотя и не достиг в этом ремесле высот Страдивари и Гварнери. И неплохо рисовал, что не преминул отметить тоже баловавшийся живописью Ладухин. А еще – коллекционировал редкие книги, в том числе по военному искусству.
В отличие от тех, кто был в небольших чинах, с гражданскими Тухачевский общался достаточно широко; правда, не с простым населением, а с представителями элиты, прежде всего культурной. Сестры Елизавета и Ольга вспоминали: «В квартире на Никольской всегда было многолюдно. Боевые товарищи Михаила и его друзья-музыканты, известные полководцы и преподаватели академии – все чувствовали себя там как дома. Дружеские беседы и импровизированные концерты затягивались далеко за полночь. Спал Михаил очень мало, и когда кто-нибудь напоминал ему об этом, он только отшучивался: «Жалко тратить на сон время»… Он не мог обойтись… без музыки, без живописи, без систематического чтения. В его богатом духовном мире было место Бетховену и Баху, Шуману и Мусоргскому, Моцарту и Скрябину, Шопену и Мендельсону, Толстому и Шекспиру. Его интересовало все новое в науке, технике, искусстве… Даже работая, Михаил оставлял дверь в кабинет открытой. Доносившийся шум не мешал ему. А выйдя из кабинета, он сразу же легко включался в атмосферу, царившую вокруг: шутил, веселился или вступал в серьезную беседу, в горячий спор».
Тухачевского, по свидетельству многих знавших его, отличало стремление помочь ближнему. Сестры свидетельствуют, что брат не оставался безучастным к неприятностям друзей и просто знакомых, помогал, чем мог: «Мы не видели человека более отзывчивого и чуткого, чем он… Михаил Николаевич Тухачевский был интеллигентом в самом высоком и лучшем смысле этого слова, т. е. человеком больших знаний, нерушимых принципов, всесторонней культуры».
Один из крупнейших советских композиторов и близкий друг маршала Д.Д. Шостакович тоже был частым гостем на вечерах у Тухачевских. Знакомый с Тухачевским еще с 1925 года, Дмитрий Дмитриевич отметил в нем чуткость и искреннюю тревогу о судьбе товарищей. Особенно часто виделись они в Ленинграде, когда Тухачевский командовал там округом. А еще раньше, когда округом командовал Б.М. Шапошников, композитора как-то раз вызвали к нему. Оказывается, Тухачевский узнал о материальных затруднениях Шостаковича и, как начальник штаба Красной армии, распорядился, чтобы командующий округом помог Дмитрию Дмитриевичу. В результате композитор получил заказ и его финансовое положение поправилось. Шостакович с восхищением отмечал «демократизм, внимательность, деликатность» Тухачевского (жаль, не нашлось этой деликатности в свое время для тамбовских крестьян).
И братьев наших меньших маршал любил. Лечащий врач Тухачевского М.И. Кагаловский рассказал трогательную историю: «Часто бывает, что люди добрые и отзывчивые по натуре любят животных. Таким был и Михаил Николаевич. Забавой ему служил мышонок, прижившийся в его служебном кабинете. Михаил Николаевич приучил мышонка в определенное время взбираться на стол и получать свой ежедневный рацион. Тухачевский при случае любил даже похвастаться своими успехами в дрессировке». Интересно, что даже такое естественное чувство, как любовь к животным, наш герой ухитрился тоже использовать для удовлетворения собственного тщеславия.
Шостакович в своих мемуарах приводит характерный случай: «Однажды я вместе с Михаилом Николаевичем отправился в Эрмитаж. Мы бродили по залам и… присоединились к группе экскурсантов. Экскурсовод был не очень опытен и не всегда давал удачные объяснения. Михаил Николаевич тактично дополнял, а то и поправлял его. Минутами казалось, будто Тухачевский и экскурсовод поменялись ролями. Под конец экскурсовод подошел ко мне и, кивнув головой в сторону Михаила Николаевича, одетого в штатское, спросил: «Кто это?» Мой ответ так поразил его, что на какое-то время он буквально лишился дара речи. А когда пришел в себя, стал благодарить Тухачевского за урок. Михаил Николаевич, дружески улыбаясь, посоветовал экскурсоводу продолжать учебу. «Это никогда не поздно», – добавил он».
Любопытно, что ни Тухачевскому, ни Шостаковичу даже в голову не пришло, что поступок Михаила Николаевича
