Михаил Алексеев - Грозное лето (Солдаты - 1)

. "Желаем вам успеха в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и в личной жизни. Вся страна гордится вами, товарищи!"

-- А генералу не присвоили разве?

-- Как же, и ему присвоили! -- сказал Камушкин и пояснил: -- Про это в центральных газетах напечатано.

Шахаев бережно сложил газету и бумажку с приветствием, спрятал их под одеяло, закрыл лицо руками и положил голову на подушку.

Забаров крупными шагами ходил по палатке.

По брезенту хлестали холодные капли дождя. Ветер свистел в оголенных сучьях, раскачивая молодые деревца. За лесом стучали зенитки. Слышались раскаты бомбовых разрывов -- третьи сутки кряду немцы бомбили большое село Зеленое, где теперь размещался штаб гвардейской армии. На разбитом грейдере ревели тягачи, танки, выбивались из последних сил грузовики. В лесу пахло грибами и шиповником, а также молодой дубовой корой.

Медсанбат жил по-будничному. Из операционной доносился спокойный и грубоватый голос хирурга. Повинуясь этому голосу, сновали по палатам сестры и санитары. Смерть бойца на поле боя хоть и печальное, но все же обычное явление. К ней там привыкли, она никого не удивляет. Смерть в медсанбате -это уже чрезвычайное происшествие. Тут с ней борются, и, когда в этой борьбе она все-таки оказывается победительницей, люди, работающие в медсанбате, долго не находят себе места.

"Умер в медсанбате..."

Hет горше этой вести!

-- Не могли спасти человека,-- с болью и досадой говорят в таких случаях фронтовики.

Признаться, такого печального известии ожидали разведчики и о Шахаеве.

А он выжил!.. Выжил... и никогда не узнает, чья кровь помогла ему победить в тяжелой борьбе со смертью. А врачи забудут: мало ли у них доноров...

-- До свиданья, товарищ старший сержант! Выздоравливайте поскорее...

Девушка протянула ему свою маленькую руку. Шахаев чуть тронул ее и отпустил.

-- До свиданья, Наташа. Спасибо, что пришла... К границе вместе пойдем!..

Разведчики вернулись в Веселую Зорьку. Там их ждала новость: лейтенант Марченко получил назначение в стрелковый батальон и ожидал Забарова, чтобы передать ему роту. Встретил он Федора холодновато, поздоровался через силу.

-- Поздравляю, Забаров, с Героем... -- он сунул свою тонкую нервную руку в огромную и горячую ладонь Федора. -- Ухожу в батальон капитана Бойко, адъютантом старшим. Разведчиков приказано сдать тебе. Ты ведь теперь Герой, а я что... Заходи в гости, за Александровкой стоим...

Забаров сделал вид, что не чувствует холодка в голосе Марченко, и принял поздравление, как будто оно шло от чистого сердца.

-- Спасибо, товарищ лейтенант. Как твоя рана?

-- Пустяки. Заживет...

-- Что ж, собрать разведчиков, будете прощаться?

-- Не надо, -- отрезал Марченко.-- Давай принимай...

-- А чего ее принимать? -- удивился Забаров. -- Я и так... ее хорошо знаю, -- он хотел сказать: "Я и так ею давно командую", но сдержался -- не хотелось ссориться напоследок. Кроме того, ему было даже жаль прежнего своего начальника: как-никак, а ведь Марченко был когда-то очень хорошим офицером. Забаров хотел было дать лейтенанту несколько полезных советов, но не стал делать этого, зная, как не любит Марченко нравоучений. "Пропадешь ты, друг милый, ни за что! Оторвался от всех, идешь стороной, не прислушиваешься, что говорят о тебе, не видишь, что делается вокруг. Споткнешься, упадешь. Больно будет..." -- думал Забаров, пристально всматриваясь в поджарую фигуру Марченко.

-- В роте все в порядке. Так что можно формальности пособлюдать, -сказал Федор.

Марченко даже обрадовался этому: меньше канители!

-- Что ж, тогда все! -- он отвернулся от Забарова и направился в хату, куда только что вошла Наташа. Bызвал ее в сени.

-- Прощай, Наташа, ухожу!..-- сказал он, взяв eе за обе руки.

-- Куда же вы?

Марченко ответил.

Потом долго молчали.

-- Значит, нет?.. -- спросил Марченко и посмотрел ей в глаза.

-- О чем это вы?.. -- испугалась Наташа.

Он ответил взглядом -- печальным и требовательным. Девушка выдержала его взгляд, поняла все и испугалась еще больше.

-- Как же можно... так?.. Как же?.. -- и заплакала злыми слезами.

Марченко побледнел. Ему стало ясно, что это -- конец, точка. Он резко оттолкнул ее от себя и выскочил на улицу.

Долго шагал, не зная куда. И только на другой стороне селения вспомнил, что его вызывал к себе начальник политотдела. Марченко направился прямо к нему. Демин принял его немедленно, но, предложив стул, попросил обождать -полковник разговаривал с капитаном Гуровым. На широком крестьянском столе перед ними лежала карта Румынии.

"Зачем она им понадобилась?" -- подумал Марченко. Профессиональное любопытство старого разведчика не давало ему покоя, и он пододвинулся поближе к столу. По лицу Демина, бледному и нахмуренному, было видно, что он чем-то недоволен, серые глаза его часто поднимались на инструктора.

-- Я же просил вас, товарищ Гуров, отметить на карте все графские и боярские усадьбы. Почему вы этого не сделали? -- строго, но, впрочем, спокойно спросил Демин. -- Неужели вы не понимаете, как это для нас важно?

Гуров, по всей вероятности, действительно не понимал, а потому и ответил:

-- Я считал, что это мы разметим потом, товарищ полковник...

-- Они мне необходимы теперь, -- сухо сказал Демин.-- Завтра же приготовьте мне их. Привлеките к этому делу Бокулея. Он тоже кое-что подскажет. Парень, видать, толковый. Не забудьте также отметить на карте рабочие районы Румынии.

-- Слушаюсь, товарищ полковник!

-- Ну, а теперь можете идти. Передайте работникам политотдела, что вечером -- совещание. Пусть вызовут замполитов из полков.

"Неужели к переходу границы готовятся?" -- с трепетом подумал Марченко.

Гуров свернул карту и вышел.

Марченко не выдержал и спросил:

-- В Румынию собрались, товарищ полковник? Далеко загадали.

Демин коротко, но внимательно посмотрел на лейтенанта.

-- Почему же далеко? Это наш завтрашний день. Я вас, собственно, и вызвал затем, чтобы предупредить: вы ведь теперь будете планировать вместе с комбатом бои. Но, планируя, не забывайте, что приближаемся к самому ответственному и трудному рубежу. Судя по всему, нам придется перенести свои военные действия за границы нашей земли. Это накладывает на нас огромнейшую ответственность. Там, на чужой земле, на каждого нашего солдата будут смотреть как на представителя нового мира. Он, советский солдат, должен принести не только освобождение народам Европы, но и святую правду о своей великой Родине. Пусть он пройдет по чужим землям как знаменосец всего передового, светлого, разумного...

Демин говорил негромко. На его щеках появился слабый румянец.

-- Не забывайте же об этом, готовьте солдат к великой миссии! -- не повышая голоса, добавил начподив.