Анатолий Терещенко - «Снег», укротивший «Тайфун»

Я прошу воздержаться от вспышек эмоций, которые могут вызвать ненужные раздоры, ввести других в заблуждение и привести к сумятице в мире.

Объединим наши усилия во имя будущего. Будьте честными, крепите бодрость духа, трудитесь, чтобы возвысить славу императорского государства и идти в ногу с мировым прогрессом!

Речь императора вызвала шок у японцев. Выходило, что Страна восходящего солнца впервые за 2600 лет признается в полном поражении и будет кланяться победителям. Многие люди были уверены, что война продолжается, что солдаты и офицеры императорской армии героически сражаются на фронтах, что император в своем замке живет, оторванный от реалий настоящей жизни.

Через несколько дней после шока началась паника. Из уст в уста передавались слухи о жестокости американцев. Чувство страха охватило в первую очередь школьников, считавших, не без влияния педагогов, что янки их всех вырежут или утопят. Женщины и девушки боялись насилия со стороны американских оккупантов, в особенности негров.

Нечто подобное происходило и в Германии в отношении советских солдат и офицеров.

В среде военных, особенно солдатской массы, на почве злоупотребления спиртными напитками постоянно организовывались митинги и различные сходки, где самураи кричали о необходимости продолжения войны. И на самом деле еще долго в некоторых местах после выступления императора Хирохито не затухали очаги сопротивления.

Часть армейских офицеров, потерянных и охваченных скорбью, сводили счеты с жизнью. Вот один из примеров.

На аэродроме Оита готовился последний полет камикадзе. Адмирал Матоме Угаки внимательно выслушал речь императора. Потом он собрал в своем кабинете подчиненных и попросил налить в чашечки саке. После распития японского горячительного напитка он приказал подготовить самолеты к последнему полету. Одиннадцать моторов взревели, как только первая машина вырулила на взлетную полосу. Одна за другой винтокрылые птицы отправлялись в душное вечернее августовское небо.

В 19:24 адмирал Угаки передал оставшимся подчиненным на аэродроме Оита последнюю радиограмму:

«В нашей неспособности защищать Родину и сокрушить врага я виню только себя. Я ценю усилия, приложенные всеми моими офицерами и служащими за последние шесть месяцев…»

Никто и никогда больше не увидел живыми адмирала Матоме Угаки и других летчиков, отправившихся с ним в Вечность, как и не узнал, где закончился их полет. Командование Тихоокеанским флотом Соединенных Штатов в тот день не зарегистрировало ни одной атаки камикадзе на их корабли и базы. Не исключено, что все они погибли в водах Тихого океана.

Другую часть японского офицерского корпуса охватил пароксизм ненависти, раздражение к американским военнопленным, особенно летчикам. Так, в одном из гарнизонов города Фукуока, после того как была выслушана речь императора, офицеры решили казнить 16 американцев. Их погрузили в машину, и процессия направилась к океанскому побережью в районе поселка Абураяму.

Каждого янки ждала одна жестокая участь – всех их изрубили на куски самурайскими мечами солдаты императорской армии. Офицеры стояли в стороне и любовались зрелищем, как кромсают тела ненавистных врагов. После этого окровавленные останки еще несколько минут назад живых людей были сброшены в заранее вырытые ямы на берегу Тихого океана.

Все в Японии понимали – война бесславно закончена. Народ был оскорблен, военные и политики – перепуганы. Они понимали, что «судный день» не за горами, – им придется отвечать за злодеяния.

И еще к ним приходило осознание того, что, когда исчезает суд совести, обществу остается свой суд, в котором председательствуют тюремщик и палач. Как писал П. Буаст, судебные места походят на колючие кустарники: овца находит в них убежище, но не может выйти из них, не оставив там часть своей шерсти. Шерстью для преступников были или тюремные нары, или отданная в качестве наказания за преступления собственная жизнь.

В прошлом столетии Тулузский парламент единогласно приговорил к колесованию некого протестанта Каласа, позднее признанного невиновным. Кто-то из присутствующих на суде, чтобы оправдать эту ошибку, привел поговорку: «Конь и о четырех копытах спотыкается…»

– Добро бы еще один конь, – ответили ему, – а тут весь конный двор.

Да, действительно, здесь споткнулся не только весь императорский двор Японии, а он подставил вместе с генералами-милитаристами подножку своему народу.

Глава 19

Все кончено – возмездие

В Кремле 12 августа 1945 года было шумно.

Собравшиеся военные и политики находились в приподнятом настроении – вслед за Германией была повержена Япония…

Решался на первый взгляд простой и в то же время сложный вопрос: кому персонально от лица Верховного Главнокомандования Советских Вооруженных Сил поручить координацию мероприятий, связанных с подготовкой и приемом капитуляции последнего союзника нацистской Германии – милитаристской Японии. Как научила война, выбор и в данном случае был сделан быстро, ответственно и точно – в течение суток.

Дело в том, что в тот день была получена строго секретная шифровка. Вот ее основная часть неполного текста:

«№ 359. Получено 12 августа 1945 года.

СТРОГО СЕКРЕТНО.

ДЛЯ ГЕНЕРАЛИССИМУСА СТАЛИНА

ОТ ПРЕЗИДЕНТА ТРУМЭНА

…Я предлагаю, чтобы генерал армии Дуглас Макартур был назначен Верховным Командующим, представляющим союзные державы, для принятия, координации и проведения общей капитуляции японских вооруженных сил.

Прошу Вас немедленно сообщить мне о назначаемом Вами представителе, с тем чтобы я мог уведомить генерала Макартура.

Я предлагаю, чтобы немедленно была установлена непосредственная связь с генералом Макартуром в отношении каждого мероприятия».

С ответом советская сторона не задержалась. В Вашингтон из Москвы полетела шифрованная телеграмма следующего содержания:

«№ 360

ЛИЧНОЕ И СЕКРЕТНОЕ ПОСЛАНИЕ

ГЕНЕРАЛИССИМУСА И.В. СТАЛИНА

ПРЕЗИДЕНТУ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ

г-ну ТРУМЭНУ

Получил Ваше послание от 12 августа относительно назначения генерала армии Дугласа Макартура Верховным Главнокомандующим…

Советское Правительство согласно с Вашим предложением.

Представителем Советского Военного Командования назначен генерал-лейтенант Деревянко, которому и даны все необходимые инструкции.

12 августа 1945 года».

У читателя могут возникнуть вопросы.

Почему генерал Деревянко в нужное время оказался в фокусе такого важного исторического события?

Почему именно ему доверил Сталин эту авторитетную представительскую должность и кто предложил вождю его кандидатуру?