Владислав Корякин - Отто Шмидт

С расстояния десятилетий роль Шмидта в Арктике, несомненно, выглядит выдающеймся. Его вклад остается и в нашей современной Российской Арктике. Тем более что после распада СССР значение Арктики для России значительно возросло. Поэтому в заключение раздела книги об арктической деятельности выдающегося полярника советской поры Отто Юльевича Шмидта приводится справедливая оценка видного полярного историка М. И. Белова:

«Большим энтузиастом освоения Арктики был О. Ю. Шмидт. Его авторитет ученого и личное обаяние способствовали тому, что в аппарате Главсевморпути и на местах собрались лучшие силы. Считалось честью работать с О. Ю. Шмидтом. Инициативный и решительный первый начальник Главсевморпути являл собой пример стойкого руководителя и коммуниста. Все крупные экспедиции в Арктику начиная с 1929 года, когда О. Ю. Шмидт впервые познакомился с Севером, возглавлялись им. Он всегда находился в гуще событий. Несмотря на занятость текущими делами по руководству Главсевморпути, он находил время для научной творческой работы — всегда оставался прежде всего ученым… Уход О. Ю. Шмидта из Главсевморпути в 1939 году в связи с избранием его вице-президентом Академии наук СССР (!!! — В. К.) был большой потерей для этой организации, ибо, как ее начальник, он удачно выражал все ее существо — масштабность, необычайно смелый организаторский замысел и научный подход к решению хозяйственных и транспортных проблем. Крупный ученый и не менее крупный организатор — именно таким видели полярники О. Ю. Шмидта на посту арктического главка. Традиции, заложенные О. Ю. Шмидтом при создании Главсевморпути, пережили его. Ими руководствовались и руководствуются все работники, посвятившие себя трудному, но почетному делу освоения Арктики» (1969, с. 104–105).

Вместе со Шмидтом созданную им организацию почти одновременно или вскоре после ухода основателя покинули другие его видные сотрудники — начальник полярной авиации Шевелев, синоптик Дзердзеевский, первопроходец острова Врангеля и Северной Земли Ушаков, а также шмидтовцы. В Главсевморпути наступали новые времена, и имя Шмидта из многих изданий тех лет надолго исчезло. Чего-либо подобного несчастной навигации 1937 года за все время существования ГУ СМП не повторилось. На общем фоне заслуг самого Шмидта и возглавлявшегося им коллектива полярников это событие представляется досадным эпизодом, если бы не многочисленные жертвы среди полярников, связанные с явлением, названным позднее «культличности».

Глава 11

Закат на академическом Олимпе

…Люди с заслугами требуются нарасхват. Люди без достоинства могут дрыхнуть сколько угодно, а на людей дела всегда неотступный спрос.

Еще ты вроде в полной силе,Полудержавен и хорош,Тебя, однако, подрубили,Ты скоро, скоро упадешь.

С марта 1939 года Отто Юльевич, сдав дела по Главсевморпути И. Д. Папанину, заступил на очередную вахту в должности вице-президента Академии наук (довольно скоро — первого вице-президента), что само по себе воздвигло его на некий академический Олимп. Там, с учетом его известности в советском обществе и в мире, он занимал по-своему исключительное положение. Далеко не всякий советский человек мог назвать имя президента Академии наук СССР В. Л. Комарова, но Шмидта знал любой гражданин Страны Советов, включая тех, кто не разделял коммунистических идеалов. Определенно, Академия наук тех лет не была собранием благообразных чудаковатых старцев, заботу о которых взяла на себя партия, дабы вести их в светлое будущее (как это можно представить по фильмам той поры)… Достаточно напомнить, что в стенах академии тогда разворачивалась борьба не на жизнь, а на смерть между представителями школ Вавилова и Лысенко, проходившая далеко не в академических формах. Вскоре это на себе испытал в полной мере и сам Отто Юльевич.

Высшее научное учреждение страны не было чем-то новым для Отто Юльевича. С представителями Академии наук он встречался и тесно сотрудничал еще со времени исследований по проблеме Курской магнитной аномалии, затем по работе в Большой Советской энциклопедии, Наркомпросе и других организациях.

Работа Шмидта в Академии наук пришлась на ту пору, когда партия нещадно кроила эту организацию и ее работу применительно к своим целям и намерениям. Это отражено в целом ряде публикаций последних лет. Нечто подобное происходило тогда и в Германии, где «…новому режиму было как-то не по себе, что такая большая и нужная ему профессиональная категория оставалась нейтральной по отношению к новому государству» (1957, с. 338). Накануне вступления в должность Отто Юльевич получил от второго человека в руководстве страны записку следующего содержания:

«Тов. Шмидт! На днях хочу поговорить с Вами о делах Академии наук. Как ей помочь? В. Молотов» (ф. 496, оп. 2, д. 322, л. 1). В делах Шмидта в архиве Академии наук СССР сохранился план этой беседы, состоявшейся 28 марта. Для обсуждения намечены следующие проблемы:

1) План работы Академии наук на 1939 год.

2) Структура Академии наук, в котором особо выделены СОПС (Совет по изучению производительных сил, осуществлявший связи между различными академическими подразделениями и производством) и Институт экспериментальной биологии, возглавляемый Н. К. Кольцовым, которого ненавидел Лысенко. Судя по пометкам на документе, он согласовывался также с Губкиным и Вышинским. Не случайна также и другая пометка: «Преобладание биологии?»

3) Новая и старая тематика, в частности возникновение трудностей при переходе к новым направлениям.

4) Строительство, включая главного здания, — видимо, самого Президиума. Особо выделены институты машиноведения, маханики, литературный имени Горького — с набросками сумм возможных ассигнований.

5) В отдельный пункт выделен Институт генетики (цитадель лысенкистов?).

6) Характер идеологической борьбы в науке с упоминанием противостояния Вавилов — Лысенко.

7) Академические филиалы и базы, с указанием не увеличения их количества на будущее, но скромного развития — видимо, по финансовым ограничениям.

8) Опора на отраслевые институты, с выделением связей и разграничением направлений деятельности.

9) Трудности внедрения научных разработок.

10) Намечена передача из академической системы ряда отраслевых институтов.

11) Большая Советская энциклопедия, причем со знаком вопроса.

12) Международная выставка в Нью-Йорке.

13) Всемирные конгрессы.

14) Циклотрон.

15) Географическое общество.

16) Водно-хозяйственные проблемы.

17) Издательское дело и положение с бумагой.

18) Иностранная валюта.

Перечисленный круг проблем по-своему показателен. Если этот круг был намечен самим Отто Юльевичем, он отражает его готовность к исполнению самых смелых замыслов на новом уровне. Если же перечень перечисленных проблем был получен им «сверху», то, очевидно, его следует рассматривать как своеобразную проверку готовности «новобранца» к руководящей работе на столь солидном посту и даже (возможно) к будущей президентской должности.

Отто Юльевич заступил на вице-президентскую должность, когда в Академии наук СССР возобладали веяния, заставлявшие вспомнить страницы произведений М. Е. Салтыкова-Щедрина. У Михаила Евграфовича один из героев особо ратовал за «те науки… кои способствуют выполнению начальственных предписаний», а главным содержанием научного поиска считал «каким образом в исполнении начальственных предписаний быть исправным надлежит». Сатирик удивительно прозорливо предвидел времена, когда обязанностью научного руководства страны станет «некоторые науки временно прекращать, а ежели не заметят раскаяния, то отменять навсегда… в остальных науках вредное направление переменять на полезное», разумеется, с позиций руководства страны.

Именно с последним и столкнулся Отто Юльевич при обсуждении работы Института эволюционной биологии 15 апреля 1939 года. Во главе этого института стоял основной оппонент Лысенко, Н. К. Кольцов, по собственному его заявлению «особь с врожденным фактором независимости». Это противоречило советским административным канонам того времени. Теперь Отто Юльевичу предстояло судить о проблемах, в которых он не был специалистом, с одной стороны, а с другой — возможно, определять судьбу человека, как и сам он, испытавшего неудовольствие на самом высшем уровне. В литературе (Бабков, 1992; Шноль, 1997) оценки позиции О. Ю. Шмидта — однозначно отрицательные. Однако они сделаны через полвека после анализируемых событий, в условиях, не позволявших учесть все обстоятельства. В частности, степень компромисса с властью…

Тогда, в конце 30-х, сломив сопротивление ученых в области общественных наук и геологии, партия принялась за очередной отряд научного сообщества. На этот раз — за биологов. Судя по приведенным отрывкам (с цитатами, но без ссылок на конкретные архивные документы), выступление О. Ю. Шмидта было предельно осторожным (в комиссии отсутствовали сторонники Кольцова). Суть его один из авторов видит в рекомендации «…Кольцову самому придумать себе вину» (Бабков, с. 453). Скорее всего, Шмидт сделал это по собственному опыту. Разумеется, логика инквизиторов отличается от обычной человеческой, но факт остается фактом: «Кольцов остался на свободе и мог воспользоваться своей личной лабораторией» (Там же). Таким образом, Шмидт с позиции конформизма добился в той ситуации вполне удовлетворительного решения. Но почему Бобков по странной логике отдал инициативу этого решения Сталину? Тайна сия велика есть…