Евгений Дырин - Дело, которому служишь

На стене Александр увидел фотографию: Полбин с петлицами майора и орденом Ленина на груди и он сам с двумя лейтенантскими квадратиками. Повернулся так, чтобы виден был парашютный значок на клапане кармана. Снимались в Москве, в сороковом, около Курского вокзала.

- А у нас еще есть, - сказал Виктор, заметив взгляд Александра. Достал с этажерки альбом и положил на стол, накрытый свежевыстиранной скатертью с большими коричнево-зелеными цветами по углам.

Пашков сел к столу. Виктор открыл альбом, в котором, кроме фотографий, между плотными страницами лежали письма, вырезки из газет. Людмила тихонько села на другой стул. Галка взялась за край стола, пачкая крохотными пальчиками скатерть, поднялась на носки и все так же молчала.

- Вот, - говорил Виктор. - Это папа, он тогда был подполковник. А это Василий Васильевич, они напротив живут. Ирка и Наташка лезут драться, а я девчонок не трогаю...

Иван Семенович любил фотографироваться. Были карточки "бюстовые", во весь рост и множество групповых. На обороте перечислялись фамилии изображенных, стояла дата и надпись: "Действующая армия". Групповые снимки, как правило, были связаны с награждениями летчиков. В этих случаях указывалось, кто какой орден получил, - очевидно, в числе фотографировавшихся преобладали читинцы. Такие карточки хранили следы прикасавшихся к ним рук: рассматривали жены летчиков.

- Папина статья, - сказал Виктор, разворачивая газету, уже успевшую пожелтеть. Это был "Сталинский сокол" от четвертого декабря сорок второго года. В те дни шли бои за Сталинград, советские войска продолжали сжимать кольцо окружения.

Статья была подписана: "Герой Советского Союза полковник И. Полбин", и называлась "Родина". Заглавие трижды подчеркнуто красным карандашом.

- Тут есть про меня, про Людмилу и про Галку, - продолжал Виктор и, радуясь возможности показать дяде Шурику, что он вполне грамотен, стал читать: - "Так приказывала Родина! Я обязан был выполнить ее приказ"... Нет, не здесь, - Виктор пропустил два абзаца: - "Вечером, сидя в землянке, вспомнил Волгу, Ульяновск, где жил мальчуганом, так ясно представил себе обрыв, великую русскую реку"... Ой, кажется не тут! Сейчас, сейчас... - Виктор быстро повел пальцем вниз по строчкам. - Вот! "Думал я в тот вечер и о семье своей, о жене, сыне Викторе, дочурке Людмиле и ее совсем крохотной сестричке Гале. Враг разлучил нас"...

- Дай-ка я сам, Витя. - Пашков прочел статью до конца.

- А это про папу написано, - сказал Виктор. Статья называлась "Волжский богатырь". Пашков пробежал ее. В пей рассказывалось о том, как Полбин и майор Ушаков уничтожили бензосклад немцев в Морозовском. Обоим за этот удар было присвоено звание Героя Советского Союза.

Александр, отодвинув фотографии, стал искать другие газеты, вырезки. "Вот воюет, так воюет!" - думал он о зяте с легкой, доброй завистью и тайным желанием по этим вырезкам узнать, как же это у него так получается...

- Витя, почему дверь настежь? - раздался голос в передней.

- Мама! - крикнул Александр вскакивая. Полина Александровна показалась на пороге. Из ее рук с легким стуком выпала плетеная сумка с продуктами.

- Шурик приехал... Шурик приехал! Сразу залившись слезами, она бросилась обнимать сына, гладила рукой его плечи, туго обтянутые суконной гимнастеркой, и все повторяла: "Шурик приехал..."

Тут впервые заговорила Галка:

- Бабушка, зачем ты плачешь? Где мама?

Глаза ее расширились, она тоже собиралась заплакать.

- Шурик, у нас же телефон, - засуетилась Полина Александровна. - Звони в политотдел, попроси Полбину Марию Николаевну!

Через полчаса пришла Мария Николаевна. Александр сказал сестре, что он ее не узнает. Правда, она мало изменилась внешне. Только прическа была другая да на чистом лбу у переносицы пролегли две крохотные черточки - морщинки. Но в том, как она ходила по комнате, разговаривала с детьми, с матерью, проступали манеры женщины, жизнь которой нелегка, и она, понимая это, выработала себе какие-то правила и твердо придерживается их. Дети повиновались ей с первого слова, и даже Полина Александровна, говоря что-либо, посматривала на дочь, как бы ища одобрения.

-"Самостоятельная стала", - подвел итог Александр.

Он подходил к оценке людей как летчик: слово "самостоятельность" по его представлениям включало в себя множество лучших человеческих качеств, но прежде всего упорство и умение сохранять выдержку, спокойствие, ясность ума в наиболее трудной обстановке.

Вечером пришли соседки: Татьяна Сергеевна Ларичева и Лидия Александровна Кривонос. Лидия, узнав о ранении Александра, сказала, что ее муж был тоже ранен в бедро, но на земле, во время налета "Юнкерсов", а в воздухе его никакая пуля не берет. "Дай бог, дай бог", - приговаривала Полина Александровна, слушая разговор. При всяком удобном случае Полина Александровна вспоминала о младшей дочери, об Антонине, которая заканчивала университет и обещала приехать в Читу. Матери очень хотелось увидеть всех своих детей вместе. Она все говорила со вздохом: "Эх, жаль, Тони с нами нету..."

Она думала также о муже, но имя его не произносила, чтобы не бередить рану: Николай Григорьевич так и не отыскался.

Гости ушли, дети улеглись спать. Мария Николаевна попросила брата рассказать подробнее о том, как они встретились с Полбиным в Москве. Оттого, что встреча Александра с Полбиным происходила где-то далеко, за Уральским хребтом, где Полбин был и сейчас, ей казалось, что Шурик виделся с ее мужем совсем недавно.

Александр же, напротив, неохотно вспоминал об этой встрече с зятем. Он не мог забыть того, что Полбин отказался тогда взять его в свой полк и помочь пройти переучивание.

- Если бы я сам был летчиком, может, меня и не ранило бы, - запальчиво говорил он. - А то почему этот снаряд нам в кабину влепили? Потому, что Черкусов плохо в зоне огня сманеврировал. Надо было со снижением, а он, наоборот, - штурвал на себя и нос задрал навстречу разрывам. И теперь сам калекой остался, а я на полгода почти вышел из строя в такое время...

- Так что же тебе тогда Ваня сказал?

- Ну, я же говорил... Он начал бить на мою комсомольскую совесть. Как будто я сам не понимаю. Если б не было этой совести, меня в кандидаты партии не приняли бы...

- Когда у тебя стаж кончается? - спросила Мария Николаевна. Она уже знала, что брат кандидат партии, ему также было известно из писем, что сама она вступила в кандидаты весной прошлого года.

- Осенью, - ответил Александр.

- А меня в четверг будут принимать в члены. Знаешь, страшновато. Я "Краткий курс" уже весь по страничкам знаю. Закрою глаза и вижу, что на странице написано вверху, а что внизу, как будто читаю.

- Понимать надо, а не заучивать... Мария Николаевна рассмеялась.