Валентина Мирошникова - 50 знаменитых чудаков

В это же время для Мюнхгаузена, который уже «вырос» из роли пажа, открылась перспектива карьеры в русской армии. Свою военную службу он начал в 1740 году корнетом кирасирского Брауншвейгского полка, созданного специально для Антона Ульриха, который считался его командующим, поэтому офицерами туда назначались в основном иностранцы. Кирасирские полки (то есть кавалеристы-«латники») считались привилегированными и находились на особом положении. Офицеры были расквартированы в наиболее удобных местах, получали повышенные оклады, имели превосходство в чинах. А их мундиры поражали даже царствующих особ. Мать будущей императрицы Екатерины княгиня Ангальт-Цербстская, впервые увидав русских кирасир, с восторгом записала в дневнике: «Я очень хвалила виденный мною кирасирский полк, который действительно чрезвычайно красив». Кафтан из лосиной кожи, обшлага из голубого бархата, высокие тупоносые сапоги с отворотами и шпорами, черная треугольная шляпа, обшитая серебряным позументом и украшенная белым бантом и золотой пуговицей, шпага с золоченым эфесом в серебряной портупее… Этот строевой мундир русского кирасира остался навеки запечатленным во внешности литературного барона Мюнхгаузена, как его изображают иллюстраторы знаменитых похождений.

Реальный же барон, судя по найденной его переписке, хоть и обладал правом носить эффектный мундир, был занят более чем будничными заботами. Мюнхгаузен оказался в Лифляндии (которая вместе с Эстляндией была присоединена к России после Северной войны). Жизнь в Риге, куда направили новоиспеченного корнета, была ему близка и вполне понятна, ведь эти земли с XIII века были завоеваны немецкими крестоносцами и принадлежали остзейским баронам. Для Мюнхгаузена началась обычная служба – сохранились его отчеты в полковую канцелярию, где он докладывает о событиях армейских будней, – здесь и амуниция, и провиант, получение новых лошадей и лечение заболевших, разрешение солдатам жениться, поимка беглых и т. д. Все служебные документы написаны по-русски и лишь подписаны “Lieutenant von Münchhausen”. Известно, что и впоследствии Мюнхгаузен не мог писать на русском языке, но говорил, видимо, достаточно хорошо. Скучная рутинная работа, но барон, наверное, не один раз перекрестился, когда в России начали происходить стремительные и серьезные изменения.

Согласно манифесту, после смерти Анны Иоанновны престол переходил к ее двоюродному внуку – младенцу Ивану, до совершеннолетия которого управлять страной должен был ее фаворит герцог Бирон. Но в 1740 году – через три недели после смерти императрицы – Анна Леопольдовна произвела дворцовый переворот, отправила Бирона в ссылку и объявила себя правительницей России до совершеннолетия сына. Мюнхгаузен, вовремя сориентировавшись, послал своему бывшему господину почтительное письмо, после чего Антон Ульрих приказал произвести его из корнета в поручики. Для Мюнхгаузена это был серьезный скачок в карьере, так как на эту вакансию претендовали еще 12 человек. Но правление Анны Леопольдовны длилось, как известно, тоже недолго – дочь Петра I Елизавета Петровна считала, что у нее прав на престол значительно больше, и с помощью верных ей солдат Преображенского полка в 1741 году арестовала всю царствующую семью. Понятно, что если бы Мюнхгаузен оставался пажом Антона Ульриха, то не миновать ему участи господина, которую разделили почти все его приближенные… Так адъютант принца Геймбург провел в российских тюрьмах 20 лет, после чего был выслан из России. Но Мюнхгаузен счастливо избежал такой участи, покинув два года назад свиту Антона Ульриха, – вместо ареста и ссылки он продолжал военную службу, проявив себя честным офицером, аккуратно исполнявшим обязанности. Ему больше не пришлось принимать непосредственное участие в военных действиях, зато пришлось поучаствовать в различных торжественных церемониях.

В 1744 году Мюнхгаузен лично встречал немецкую принцессу Софью-Фредерику-Августу Ангальт-Цербстскую, ставшую впоследствии одной из важнейших фигур в русской истории, – будущую императрицу Екатерину II. Юная принцесса вместе с матерью остановилась отдохнуть в Риге, где ее с подобающей торжественностью встретил кирасирский полк. Во главе почетного караула стоял Иероним Карл Фридрих фон Мюнхгаузен. Он же сопровождал немецкую принцессу, когда она отъезжала из Риги в Петербург. Если вспомнить о моральном облике Екатерины II, то трудно себе представить, что торчащий на русском морозе под окнами будущей императрицы Мюнхгаузен остался не замечен. Когда высокие гости покидали Ригу, Мюнхгаузен сопровождал их, гарцуя в конном строю. Впоследствии он рассказывал: «Медвежьи шкуры я отослал русской царице. Царица выразила свою признательность в собственноручном письме, доставленном мне чрезвычайным послом. В этом письме она предлагала мне разделить с ней ложе и корону. Но поскольку меня никогда не прельщал королевский сан, я в самых изысканных выражениях отклонил милость ее величества…» («Восьмое приключение на море»).

Барон никогда не предавался грусти из-за того, что «не разделил корону» с будущей императрицей. В тот момент все его помыслы занимала другая женщина – дочь судьи Якобина фон Дунтен. 2 февраля 1744 года произошло важное для Мюнхгаузена романтическое событие – он обвенчался с любимой и поселился в ее родовом поместье Дунте. Местные жители поселка Дунте, что на «расстоянии полета мюнхгаузенского пушечного ядра» от Риги (в полусотне километров), до сих пор рассказывают в кабачках историю о том, как барон Мюнхгаузен познакомился здесь, на берегу Балтийского моря, с Якобиной. Кстати, пресловутое ядро до сих пор бережно хранится в местном музее: гид утверждает, что именно на нем барон летал на войну. Сегодня от дома Мюнхгаузена осталось только основание, зато отреставрирован дом управляющего. Посетителям с гордостью покажут бутылки, мебель, личные записи и предметы одежды барона – все подлинное, историческое, принадлежащее великому фантазеру. А в кабачке музея Мюнхгаузена можно попробовать фирменный напиток барона и тех самых уток, которых знаменитый фантазер стрелял через дымовую трубу. Хранители же музея уже мечтают о тех временах, когда здесь будут построены отели и в поселок Дунте хлынет поток туристов из Европы, ведь Евросоюз уже обещал помочь в обустройстве исторических мест.

В этих местах барон прожил со своей женой шесть лет: охотился, вел хозяйственные дела, а вечерами, говорят, рассказывал в кабачке свои истории. Рассказы барона слушали с удовольствием. Правда, случались и казусы – какой-то офицер, услышав о стае куропаток, простреленной ружейным шомполом, решил, что рассказчик над ним издевается. Этот скандал мог легко дойти до дуэли, если бы вояке вовремя не шепнули, что господин барон болен и искренне верит в свои фантазии. Но так ли это было? Скорее всего, нет. И утвердившееся в психиатрии понятие «синдром Мюнхгаузена» (принятие своих вымыслов за реальность) непосредственно к самому барону отношения не имеет. Напротив, всю свою жизнь барон Иероним Карл Фридрих демонстрировал отменное здравомыслие, не выказывая никаких признаков душевного расстройства. Просто чинная помещичья жизнь казалась ему скучной, и он изо всех сил старался сделать ее интереснее хотя бы посредством своих историй и общения. А когда его рассказам не верили, вступала в действие оскорбленная дворянская гордость. И чем больше смеялись слушатели, тем яростнее барон утверждал, что все им рассказанное – чистая правда.