Владимир Полушин - Николай Гумилев: жизнь расстрелянного поэта

Вячеслав Иванов посчитал Гумилёва хоть и талантливым, но еще учеником. А как отнесся к книге его учитель Брюсов? Отказавшись писать рецензию для «Аполлона», он опубликовал свои заметки о книге в седьмом номере журнала «Русская мысль», где отметил: «…страна Н. Гумилёва это — какой-то остров, где-то за „водоворотами“ и „клокочущими пенами“ океана… Герои Н. Гумилёва — это или какие-то темные рыцари, в гербе которых „багряные цветы“ и которых даже женщины той страны называют „странными паладинами“. Или старые конквистадоры, заблудившиеся в неизведанных цепях гор, или капитаны, „открыватели новых земель“… или, наконец, просто бродяги по пустыне смерти, соперничающие с Гераклом… И удивительные совершаются в этом мире события среди этих удивительных героев… Гумилёв медленно, но уверенно идет к полному мастерству в области формы. Почти все его стихотворения написаны прекрасно, обдуманными и утонченно звучащими стихами. Н. Гумилёв не создал никакой новой манеры письма, но, заимствовав приемы стихотворной техники у своих предшественников, он сумел их усовершенствовать, развить, углубить, что, быть может, надо признать даже большей заслугой, чем искание новых форм, слишком часто ведущее к плачевным неудачам».

Гумилёв до и после выхода «Жемчугов» — это два разных человека. Первый — ученик, проситель, жаждущий познания тайн поэзии, стремящийся приобщиться к литературной богеме. Второй — поэт, путешественник, понимающий цену своему слову и умеющий ценить других поэтов. Теперь цепи ученика его будут тяготить.

В апреле 1910 года, получив несколько первых экземпляров своих «Жемчугов», Николай Степанович отправился к той, чьим дыханием были наполнены стихи этого сборника.

За то время, что Николай Степанович не видел свою невесту, в ее жизни мало что изменилось. Она продолжала учиться на курсах. 13 марта Анна Андреевна заполняет карточку расписания занятий на весенний семестр 1910 года, отметив те лекции, которые она собирается посещать. Свадьба должна состояться, как только Николай выправит все документы в университете.

В семье самой Анны Андреевны сообщение о том, что она собралась в очередной раз замуж, восприняли с прохладцей. Мать уже не верила дочери и даже иронизировала над ней. В рабочей тетради Ахматовой находим запись, относящуюся к этому периоду: «Бесконечное жениховство Н. С. и мои столь же бесконечные отказы, наконец, утомили даже мою кроткую маму, и она сказала мне с упреком: „Невеста неневестная“, что показалось мне кощунством». Конечно, у матери упоминание Богородицы вырвалось в порыве. Но, видимо, и она устала от непостоянства Анны.

В тот год Анна зачитывалась романами Кнута Гамсуна «Виктория» и «Пан», много читала Шекспира. Написала два стихотворения, которые озаглавила «Читая Гамлета». Свободное время она проводила в театральном кружке художницы Александры Экстер, жившей на Университетской улице, 6. Александра предложила написать ее портрет, Анна не отказалась. В 1910 году Анна Андреевна напишет стихотворение, которое так и назовет «Старый портрет», где будут слова, явно обращенные к Гумилёву:

И для кого твои жуткие губыСтали смертельной отравой?Негр за тобою, нарядный и грубый,Смотрит лукаво.

20 апреля совершенно неожиданно для Анны в Киеве появляется Николай Степанович. Он счастлив. Душу его переполняет восторг ощущения приближающейся новой жизни. Он рад видеть свою невесту и подписывает ей «Романтические цветы». В книжке — посвящение: «Моей прелестной царице и невесте как предсвадебный подарок предлагаю эту книгу. Н. Гумилёв». Он готов подарить ей весь мир. Он слушает ее новые стихи. Советует ей писать баллады и дарит ей свою «Балладу» («Влюбленные, чья грусть как облака…»). Николай Степанович и Анна Андреевна обговаривают свое будущее совместное житье. Он спрашивает будущую жену, будет ли она отпускать его на охоту или в дальние путешествия, и она с готовностью соглашается. Потом она признается писательнице Наталье Ильиной: «Страсть была к путешествиям. И я обещала, что никогда не помешаю ему уехать, куда он захочет. Еще до того, как мы поженились, обещала. Заговорили об одном нашем друге, которого жена не пускала на охоту. Николай Степанович спросил: „А ты бы меня пускала?“ — „Куда хочешь, когда хочешь!“»

21 апреля счастливый жених пишет своему учителю Валерию Брюсову: «…Пишу Вам, как Вы можете видеть по штемпелю, из Киева, куда я приехал, чтобы жениться. Женюсь я на А. А. Горенко, которой посвящены „Романтические цветы“. Свадьба будет, наверное, в воскресенье и мы тотчас уезжаем в Париж. К июлю вернемся и будем жить по моему старому адресу. „Жемчуга“ вышли. Вячеслав Иванович в своей рецензии о них в „Аполлоне“, называя меня Вашим оруженосцем, говорит, что этой книгой я заслужил от Вас ритуальный удар меча по плечу, посвящающий меня в рыцари. И дальше пишет, что моя новая деятельность ознаменуется разделением во мне воды и суши, причем эпическая сторона моего творчества станет чистым эпосом, а лиризм — чистой лирикой. Не знаю, сочтете ли Вы меня достойным посвящения в рыцари, но мне было бы очень важно услышать от Вас несколько напутственных слов, так как „Жемчугами“ заканчивается большой цикл моих переживаний и теперь я весь устремлен к иному, новому. Какое будет это новое, мне пока не ясно, но мне кажется, что это не тот путь, по которому меня посылает Вячеслав Иванович. Мне верится, что можно еще многое сделать, не бросая лиро-эпического метода, но только перейдя от тем личных к темам общечеловеческим, пусть стихийным, но под условием всегда чувствовать под своими ногами твердую почву. Но я повторяю, что мне это пока не ясно и жду от Вас какого-нибудь указания, намека, которого я, может быть, сразу не пойму, но который встанет в моем сознании, когда нужно. Так бывало не раз, и я знаю, что всем, чего я достиг, я обязан Вам. Как надпись на Вашем экземпляре „Жемчугов“, я взял две строки из Вашего „Дедала и Икара“. Продолжая сравнение, я скажу, что исполняю завет Дедала, когда он говорит:

Мой сын, лети за мною следомИ верь в мой зрелый, зоркий ум…

Но я хочу погибнуть как Икар, потому что белые Кумы поэзии мне дороже всего. Простите, что я так самовольно и без всякого на это права навязался к Вам в Икары. Не присылаю теперь моего адреса, потому что сам его еще не знаю. Из Парижа напишу опять, тогда уж с адресом. Может быть, Вы захотите мне там поручить что-нибудь сделать. Искренне преданный Вам Н. Гумилёв».

Интересно, что в это время Анна Андреевна жила на Тарасовской улице в доме на первом этаже, а не с матерью[16]. Именно оттуда, по ее воспоминаниям, она и вышла замуж.