Петр Чайковский - Ада Айнбиндер
Возможно, композитор не был далек от истины, ведь Александр III безусловно был почитателем его музыки и всячески Чайковскому благоволил. Он присутствовал на первом представлении оперы «Мазепа» в Мариинском театре, «остался до конца и выразил полное удовольствие»[595].
В конце февраля 1884 года Чайковский получил серьезную государственную награду – орден Святого равноапостольного князя Владимира 4-й степени:
«Божиею милостию
Мы, Александр Третий,
Император и Самодержец
Всероссийский, Царь Польский,
Великий Князь Финляндский,
и прочая, и прочая, и прочая
Нашему отставному надворному советнику, композитору Петру Чайковскому.
Во изъявлении особенного Нашего к вам благоволения, Всемилостивейше пожаловали Мы вас Указом, в 23 день февраля 1884 года Капитулу данным, Кавалером Императорского ордена Нашего Святого равноапостольного Князя Владимира четвертой степени.
Грамоту сию во свидетельство подписать, Орденскою печатью укрепить и знаки Орденские препроводить к вам повелели Мы Капитулу Российских Императорских и Царских орденов.
Дана в Санкт-Петербурге 28й день февраля 1884 года.
Управляющий делами Капитула орденов
[Подпись]
Начальник Орденского отделения Канцелярии
Капитула орденов [Подпись]
№ 239»[596].
От Направника Чайковский узнал, что «государь сожалел и удивлялся», что его не было в Петербурге на премьере «Мазепы», а также, что он очень интересуется музыкой композитора, а «Евгений Онегин» его любимая опера, которую он распорядился поставить. Направник также настоятельно советовал Петру Ильичу поехать в Петербург и явиться к государю. Композитор так и сделал:
«Я имел позволение явиться только Государю, но Влад[имир] Оболенский настоял на том, чтобы я явился и Императрице, которая неоднократно изъявляла желание меня видеть. Это было тотчас же устроено, и я сначала был у Императрицы, потом у Государя. И та, и другой были необычайно ласковы и милы. Я думаю, что кто хоть раз в жизни имел случай видеть Государя с глазу на глаз, тот навек сделается его страстным поклонником, ибо нельзя выразить, до чего его обращение и вся манера обаятельно симпатичны. Она тоже очаровательна»[597].
Несчастный любимый друг
История Концерта для скрипки с оркестром – того самого произведения, благодаря которому весной 1878 года Чайковский сумел преодолеть свой сильнейший душевный кризис, разворачивалась на протяжении нескольких последующих лет. Все происходившее после того, как сочинение было закончено, имело отношение не только к судьбе концерта, но и к частной жизни Чайковского и его отношениям с Иосифом Котеком, который, как уже говорилось, при подготовке концерта к изданию без согласования с автором внес ряд серьезных изменений в партию солирующей скрипки.
Кроме того, Петр Ильич долго раздумывал над посвящением своего произведения, ведь было бы логично посвятить его Котеку, сыгравшему столь важную роль в факте появления самого концерта. Но близкий характер взаимоотношений Чайковского с бывшим учеником, воспоминания о недавно пережитом душевном кризисе заставили композитора сомневаться. Чайковского беспокоили появившиеся в музыкантской среде слухи о его взаимоотношениях с Котеком. Переживания по этому поводу заметны в письме Юргенсону от 1/13 июля 1878 года: «Концерт я хотел посвятить тому же Котеку, но, во избежание разных толков, вероятно, решусь посвятить Ауэру. Венявскому и другим знаменитостям ни в коем случае. Я очень люблю Ауэра и как артиста и как человека»[598].
Котек, поняв, что композитор не сможет посвятить ему концерт, без ведома Чайковского пытался сам найти адресата посвящения, чем, очевидно, вызвал гнев композитора. В итоге Иосиф не без сожаления соглашается с кандидатурой Ауэра: «На посвящение Ауэру я, конечно, согласен, хотя к тому, что говорит и чувствует москов[ский] муз[ыкальный] мир, я совершенно равнодушен (об пакостной молве я давно знаю). Но Ауэра не следует обижать. Да и посвящение мне может дурно повлиять на судьбу концерта; гораздо лучше, если он будет ему посвящен. Собственно говоря, я сам должен бы был отказаться; я даже думал об этом, но удовольствие посвящения мне взяло верх. Пусть будет т. к. ты хочешь»[599].
Леопольд Семенович Ауэр был известным концертирующим скрипачом. Чайковский писал о нем: «Преобладающие качества этого виртуоза – его задушевность, прочувствованность в передаче мелодии и нежная певучесть смычка»[600]. Композитор по просьбе Ауэра написал и посвятил ему свое первое сочинение для скрипки с оркестром – Меланхолическую серенаду (соч. 26). Конечно, посвящая Ауэру свой концерт, Чайковский рассчитывал на то, что тот станет его первым исполнителем. Но ожидания композитора не оправдались – скрипач отказался, счел сольную партию «нескрипичной» и «неиграбельной». Чайковский был сильно обижен на Ауэра и не раз отмечал, что «против скрипичного концерта пакостит Ауэр»[601] и всячески препятствует его исполнению.
Тогда Петр Ильич стал рассчитывать на Котека, принимавшего активное участие в создании этого произведения и неоднократно игравшего концерт в процессе его сочинения, надеясь, что тот решится исполнить концерт публично. В середине 1881 года даже был согласован срок – ноябрь, Петербург. Однако Котек в последний момент заменил Скрипичный концерт другим сочинением. Судя по многочисленным оправданиям, встречающимся на страницах писем Котека, Чайковский, видимо, довольно жестко высказывал свою обиду. В письме брату Анатолию Ильичу от 19/31 декабря 1881 года он констатировал: «Да! Грустно сказать, – а Котик сплоховал и высказался с довольно мизерной стороны»[602]. Премьера концерта состоялась лишь 22 ноября (4 декабря) 1881 года в Вене в симфоническом собрании Венского филармонического общества, солировал скрипач Адольф Бродский, под управлением знаменитого дирижера Ганса Рихтера.
О реакции публики, присутствовавшей на премьере, по материалам венских газет 20 декабря 1881 года сообщали «Московские ведомости»:
«Удивительны бывают судьбы русских композиций. Несколько лет назад П. И. Чайковский написал концерт для скрипки, посвященный г. Ауэру. Концерт этот хотели играть гг. Гржимали, Ауэр, Венявский, Иоахим, Котек, Соре – и все им мешало. Наконец г. Бродский первый исполнил этот концерт в Европе. <…> Случилось это несколько недель тому назад в Вене, и мы спешим сообщить нашим читателям о впечатлении, произведенном на немецкую публику этим русским произведением. Немецкая музыкальная критика признает этот концерт одним “из самых оригинальных и наиболее эффектных современных концертов для скрипки”. Adagio концерта признается за “истинную жемчужину”, eine wahre Perle. “Старики”, а, может быть, и “русофобы” пытались шикать; но
