Петр Чайковский - Ада Айнбиндер
В это время в семье начинает разыгрываться настоящая драма. Главной героиней была 21-летняя Татьяна Львовна Давыдова, старшая дочь Александры Ильиничны и Льва Васильевича. Она была хорошо образованна, обучалась в швейцарских школах-пансионах. Но цепь любовных неудач, предательства, расторгнутые помолвки, а главное, привязанность Татьяны к морфину пустили жизнь девушки под откос.
С мая 1882 года в Каменке гостил Станислав Блуменфельд – бывший учитель музыки детей семьи Давыдовых. Уже тогда Чайковский начал замечать неладное: «К чему Саша и Лева допустили Блуменфельда приехать сюда, по-видимому, на все лето? Ведь он влюблен в Таню, у них какие-та tête-а-tête, такие долгие и странные, что меня иногда в холодный пот бросает…»[590]
Роман Татьяны с Блуменфельдом, который был старше ее на девять лет, развивался несколько месяцев на глазах у Петра Ильича. Племянница настолько не стеснялась дядю, что позволяла в его присутствии совершенно немыслимые для добропорядочной девушки вещи, что он в сердцах писал Модесту:
«Пасть до того, чтобы, не смущаясь, позволять себе вещи, которые только публичные женщины делают. С самого рождения я всегда жил исключительно среди женщин безупречно чистых, и оттого факт этот казался мне так чудовищен… С тех пор я с Блуменфельдом не сказал ни слова до самого его отъезда. Он заметил и, видимо, понимал, в чем дело. А если бы ты видел, как этот слепотствующий в своей отцовской любви Лева ухаживает за Блуменфельдом, как он всячески его здесь удерживает и ласкает: просто больно смотреть… В день отъезда Блум[енфельда] Таня объявила, что тоже уезжает на 10 дней в Киев лечиться (!!!) К счастию, что-то, а что именно, не знаю, – помешало ей привести в исполнение этот дикий план. Мои отношения к Тане совершенно портят мое пребывание здесь, и, конечно, при первой возможности я уеду. Нет середины: или я злюсь на нее и раздражаюсь, или болезненно сожалею и ее и родителей ее, – но во всяком случае страдаю. Хотелось бы поскорей уехать подальше, чтобы не только не видеть, но и не знать ничего. Чем все это кончится, – просто волосы становятся дыбом»[591].
В ноябре Чайковский планировал свой отъезд из Каменки, Татьяна попросилась с ним, но композитор отказался после всего произошедшего за последние месяцы. В декабре девушка сумела выехать в Петербург, где поселилась у своей тетки Веры Васильевны Бутаковой, которой она и поведала тайну своей беременности. Также в курс дела был посвящен и Модест Ильич. Вместе они разработали план отъезда и тайных родов, в который вовлекли и Петра Ильича. Тот с января находился в Париже и должен был на месте все организовать. По официальной версии, Татьяна ехала в Париж лечиться от наркомании у знаменитого невропатолога Жана Мартена Шарко. 26 апреля/8 мая 1883 года Татьяна Львовна родила сына, которому дала имя Жорж Леон. В 1886 году он был усыновлен Николаем Ильичом, старшим братом композитора и его супругой Ольгой Сергеевной – теперь мальчик стал Георгием Николаевичем Чайковским.
При дворе
Зимой 1883 года, проведенной Чайковским в хлопотах о Татьяне Львовне, он не оставлял сочинение. Занимался инструментовкой оперы «Мазепа». В марте Петр Ильич получает очередной заказ для торжеств по случаю коронации императора Александра III.
Для сопровождения тожественного въезда Александра III на Красную площадь, который состоялся 10 мая 1883 года, Чайковский сделал редакцию хора «Славься» из оперы Глинки «Жизнь за царя». Были написаны и два новых сочинения: кантата «Москва», которая прозвучала 15 мая в Грановитой палате Московского Кремля на обеде в честь коронации Александра III, а также Торжественный коронационный марш, исполненный 23 мая на «Празднике, данном градом Москвою в Сокольниках».
Коронационная комиссия известила Петра Ильича, что за сочинения ему, по распоряжению государя, преподносится подарок в полторы тысячи рублей. Однако вместо денег Чайковскому прислали перстень с бриллиантом:
«У меня произошла очень комичная, хотя вместе с тем и трагичная история с подарком государя. Когда мне прислали его, то это оказалось кольцо с большим бриллиантом, очень красивым, но я был сильно разочарован, ибо хотел денег, в которых очень нуждаюсь, а не кольца. Но раз получив его, мне вдруг жаль стало с ним расстаться. Приехавши в Москву, я решился, однако ж, покамест заложить его, а потом, в надежде, что Юргенсон устроит впоследствии выгодную продажу, выкупить. Я получил за него в ссудной конторе 375 р[ублей]. Имея в кармане бумажник, я отправился на именины к Звереву и целый день оставался. Вечером, когда я приехал спать к Юргенсону, бумажника не оказалось; <…> таким образом я остался ни при чем. Огорчение большое, но переношу его с мужеством…»[592]
Карикатура на Чайковского из книги Владимира Михневича «Наши знакомые: Фельетонный словарь современников. 1000 характеристик русских государственных и общественных деятелей, ученых, писателей, художников, коммерсантов, промышленников и пр.» (СПб.: Тип. Эдуарда Гоппе, 1884). Экземпляр из личной библиотеки композитора
Чтобы перстень не попал в чужие руки, его выкупила Надежда Филаретовна фон Мекк.
На коронации Чайковский не присутствовал, однако его не оставляло беспокойство за государя после многочисленных покушений на жизнь его отца императора Александра II: «Так приятно читать в газетах известия о благополучном, блестящем въезде царя в Москву. Несмотря на принятые меры, я все же иногда побаивался, что найдутся безумцы, которые не затруднятся посягнуть на жизнь его. Ведь так легко из окна дать выстрел, и можно ли было поручиться, что в эту громадную толпу зрителей не вмешается хитростью злоумышленник»[593].
Лето Чайковский провел среди родных – кроме Каменки и Вербовки композитор гостил в подмосковной усадьбе Подушкино, где его брат Анатолий снимал дачу. Здесь композитор начал сочинять Вторую оркестровую сюиту, которую посвятил супруге брата – Прасковье Владимировне. Она в этот период находилась в ожидании рождения дочери Татьяны – одна из частей сюиты имеет название «Сны ребенка».
В августе уже началась подготовка премьеры оперы «Мазепа»: «Вчера в Дирекции театров назначено было совещание по вопросу
