Дорогой читатель. Неавторизованная автобиография Ким Чен Ира - Michael Malice
Отсутствие электричества привело к хаосу в сфере санитарии: насосы вышли из строя, и отходы попали в системы питьевой воды. Даже я не знаю, какой ущерб это нанесло. Также были зарегистрированы случаи заболевания малярией. А когда наступило лето, ослабленные недоеданием люди стали жертвами холеры. Министерство здравоохранения даже зарегистрировало несколько случаев полиомиелита.
Как и в случае с нехваткой продовольствия, мы столкнулись с нехваткой медикаментов. Отчаявшись, я отдал приказ лечить больных традиционной корёской медициной. Мы использовали арбуз и пиво, чтобы уменьшить отеки. На животных охотились ради их целебных свойств. Вместо хирургического удаления опухолей - у нас не было анестезии - врачи вводили экстракт женьшеня и грибов. Согласно традиции, такой экстракт усиливал естественные способности пациента к самоисцелению и превращал злокачественные опухоли в доброкачественные. Все эти процедуры сработали именно так, как и следовало ожидать.
Осенью пришли приливные волны, яростно ударившие по прибрежным районам и сильно повредившие тамошние посевы. Полный решимости победить, я начал войну против самой стихии. Под руководством Сонгуна военные встали на защиту драгоценных зерен. По всему побережью солдаты таскали мешки, наполненные грязью, через грязь глубиной по пояс. Когда часть насыпи дала трещину, солдаты сдерживали воду своими телами. Они продолжали работать, даже когда ночи стали темными, ощупывая все руками и устраняя утечки по мере необходимости.
В Корее разрушались не только физические барьеры: Наши стены порядка также становились все более проницаемыми. Предатели начали переходить границу с Китаем, донося до внешнего мира новости о наших бедствиях. К счастью, иностранцы с насмешкой отнеслись к статистике голода: цифры казались слишком раздутыми, чтобы быть возможными. Им было гораздо проще отвергнуть эти данные как очередную истерику северокорейской пропаганды.
Затем началось воровство. Антиреволюционные элементы начали воровать с ферм или из центров ПДС. Дорожники стали грабить корейцев, перевозивших товары из одного района в другой. Во всех этих случаях с преступниками расправлялись военные. Худших из воров публично казнили, проучив сотни и тысячи людей. Такие наказания преподали важный урок тем, кто стал их свидетелем: антиобщественное поведение - это функция ума, а не желудка. Эти классовые враги решали совершать преступления против масс, поэтому солдаты всегда целились в развращенные мозги предателей.
Однако не все события были плохими. Я узнал, что по всей КНДР то тут, то там стали появляться небольшие неформальные рынки. Исторически сложилось так, что рынки ведут к отказу от плановой национальной экономики и распаду социализма. Но это была не история; исторического прецедента для "Тяжелого марша" не было. Я вынужден был признать, что рынки казались полезной временной мерой для решения продовольственной проблемы. Время от времени я давал военным понять, что эти базары работают на условиях привилегии и могут быть закрыты в любой момент. Но я также следил за тем, чтобы любые последствия были мягкими.
Когда приближалась третья годовщина смерти президента Ким Ир Сена, я не мог не посмеяться над всеми корейскими "экспертами" по всему миру. Прошло ли три недели, три месяца или три года, но все их предсказания о крахе КНДР оказались неверными. Я решил, что в этом году поминальные службы должны проходить в духе триумфа. Северная Корея приняла на себя все самое худшее из того, что обрушивал на нас мир: природные и техногенные катастрофы, и все равно мы шли с гордо поднятой головой.
Через три года я почувствовал, что могу наконец сдаться перед неизбежным, не проявляя неуважения к Великому Вождю. Хотя я был председателем Комиссии национальной обороны и Верховным главнокомандующим КНА, я еще не занимал пост руководителя государства. 8 октября 1997 года я принял волю членов партии. По всей КНДР были приняты постановления, провозглашающие меня Генеральным секретарем Трудовой партии Кореи. Наконец-то преемственность руководства стала официальной.
Я получила множество писем с поздравлениями, но еще важнее для меня были бесконечные письма поддержки. В частности, я получила письмо от
Эпоха чучхе Чтобы донести до людей мысль о том, что Великий Вождь всегда будет с нами, я решил отметить его жизнь самым драматичным образом. Недостаточно было того, что его день рождения отмечался как День Солнца, величайший национальный праздник КНДР. Нет, его жизнь нужно было отмечать каждый день. Добиться этого можно было только одним способом: изменив сам календарь. Начиная с 1997 года, наш календарь стал вестись от года рождения Великого Вождя, 1912-го, как Чучхе-1. 1997 год стал Чучхе-86, 1998-й - Чучхе-87 и так далее.
фермера из провинции Северная Хванхэ, которое сильно меня затронуло:
Уважаемый руководитель, мы сможем выжить, даже если отправим военным провизию на два-три месяца. Сразу после освобождения фермер Ким Дже Вон пожертвовал рис стране в поддержку великого вождя Ким Ир Сена, и сегодня мы также пожертвуем рис армии в вашу поддержку".
Меня заинтересовало не то, что написал фермер. Подобные письма я получал ежедневно, и хотя они успокаивали меня, их содержание было практически идентичным. И все же что-то в этом письме заставило меня задуматься, хотя я не мог понять, что именно. Я сидел и перечитывал его снова и снова, пока не догадался о необычном: письмо было написано карандашом. Я наклонился к своему столу и взял в руки целую стопку писем, которые я получил в тот день. Все они были написаны карандашом, все до единого. Ни одно из них не было написано чернилами.
Большую часть своего времени я посвящал полевым инструкциям для военных, поскольку мало что мог предложить фабрикам, которые сидели на месте. Казалось, что появление письменности стало следствием моего отсутствия. Все еще не понимая, указывают ли письма на нехватку или это просто совпадение, я позвонил на перочинный завод, чтобы разобраться с этим вопросом. "Возникли проблемы с производством?" спросил я директора.
"Да, товарищ", - ответил он мне. "Но ничего не поделаешь. Мы не получили от сталелитейного завода нужный нам металл".
Тогда я позвонил на металлургический комбинат. "Скажите, почему вы не отправляете металл на перовый завод?"
"Мы были бы рады. Но мы не получали руду".
Затем я дозвонился до плавильного завода. "Что задерживает доставку руды?"
"Товарищ, мы не можем приобрести необработанное железо с рудника".
Чем больше мест я обзванивал, тем больше волновался. "На плавильный завод не поступает железная руда", - сказал я служащему рудника.
"Я знаю", - ответил он. "Железная дорога сломалась".
Стиснув зубы, я связался с министром железных дорог. "Почему железная дорога не отремонтирована?"
"Товарищ, - сказал он, - у нас нет шпал, чтобы заменить поврежденные".
Наконец я позвонил министру лесного хозяйства.
