Безголовое дитё - Светлана Георгиевна Семёнова
— Светочка? Передай-ка трубочку Манюне.
Получилось! С тех пор, услышав звонок, я летела к телефону, чтоб снять трубку и передать её Манюне.
КРОЛИКИ И ЭТО
Зима нехотя уступала место весне. Грязные сугробы, злобно ощерились на ласковое солнышко. Я гуляла по просыхающим дорожкам сада, и заметила настежь открытую дверь сарая. Обычно на двери висел большой ржавый замок. Войдя в сарай, я обомлела при виде двух больших клеток. В этих клетках за металлической сеткой, прижавшись друг к дружке, дрожали беленькие комочки с красными испуганными глазками и длинными розовыми ушками. До меня вдруг дошло, что все мы — я, мама, Угроза, гости едим именно этих беленьких и пушистеньких зверушек. Я стояла, ошеломлённая своим открытием. Затошнило, зашумело в ушах, зачесались запястья и локти. Дверцы клетки были закрыты на палочку, воткнутую в колечки. Я выдернула её. Распахнулась маленькая дверца клетки. Потом выдернула палочку от другой клетки. Кролики заволновались. Подумали, что я пришла их забивать к обеду. («Муся, забей кроля к обеду» — по утрам иногда басил Угроза).
— Убегайте, убегайте скорей, а то Муся увидит и забьёт вас! — шептала я, пытаясь пошире распахнуть дверцы клеток.
Кролики не убегали. Наоборот, они ещё теснее прижимались к стенке в глубине клетки. Все повернулись ко мне спиной, дёргали ушами и малюсенькими пушистыми хвостиками.
— Вы шо, дурные? Вас же пожарят с картошкой и скушают! Убегайте, пока Муся не знает!
Я схватила одного очень тяжёлого кролика как кошку за шкирку. Он вырывался и царапался. Тогда я сбросила его на пол сарая. Потом ещё одного поменьше выбросила из соседней клетки. Я сильно распсиховалась от того, что они не хотели убегать! Нашла какую-то палку и стала выковыривать кроликов из клеток. «Ну почему они такие дурные? Они что, не понимают, что я их спасаю?» — думала я, подталкивая палкой очередного кролика к дверце.
В конце концов, до них дошло, что можно убегать, и они стали выпрыгивать из клетки. Меня трясло от счастья — я спасла всех кроликов! Они разбежались по сараю и попрятались в тёмных уголках.
Отдышавшись, я спокойно вошла в дом, прошла мимо занятой по хозяйству Муси, вытащила из-под топчана свою торбочку и, сложив в неё своё имущество, так же незаметно прошмыгнула мимо Муси во двор. К счастью калитка была закрыта только на щеколду. Вышла на улицу и медленно пошла домой, решив никогда не возвращаться к Мазуркевичам.
Когда я переходила через дорогу от аптеки на нашу сторону, во мне опять появилось Это. Я никак не могла точно определить, откуда Это появляется. То оно вдруг начинало торкаться из-под пупка, а то откуда-то гораздо выше — из-под рёбер что ли или из-под сердца. Я как-то спросила у мамы:
— Что тут? — и потёрла себе грудь.
— Пока ничего. Потом вырастут сиси, — смеясь, ответила мама.
— Нет, сиси по бокам и сверху. А там, в серёдочке что?
— Там находится сердце. У тебя там болит? — встревожилась мама.
— Не-а. Там в серёдочке что-то сначала зашевеливается и начинает бегать внутри. Вроде щекотно, но не чешется.
— Вечно ты выдумаешь какую-нибудь ерунду. Прекрати! Хотя от тебя всего можно ожидать. Будешь ночевать с собаками, чего доброго чесотку подцепишь. Вот тогда зачешется так, что в инфекционное отделение попадёшь.
Я не хотела попадать в инфекционное отделение и замолчала. Со временем я стала понимать, что Это появляется тогда, когда мне чего-то очень хочется и оно неожиданно сбывается. Длится Это всего несколько секунд. Хочется, чтоб подольше, но оно растворяется во мне и исчезает. Помню впервые я ощутила Это на вокзале, когда мы встречали Бабуню. Она сняла капюшон, я увидела её мокрое от дождя лицо, и из моей серёдочки побежало Это. Потом оно возникло во мне всего на мгновенье, когда Ритка и Элька пришли мириться. Следующий раз был в танке, когда я придумала девчонкам сказку про Маленького Муха. Они ушли, я осталась одна, взглянула через люк на звёздное небо и почувствовала, как из серёдочки по телу растекается Это. Тогда, в детстве, я не умела сама вызывать это состояние. Потом научилась, и оно теперь приходит мне на помощь в трудных жизненных ситуациях или во время болезни. Но только в том случае, когда я вспоминаю про Это и вызываю его усилием воли. Само, как в детстве, оно не приходит. Теперь я называю Это — «включить электричество».
Я бежала через дорогу, и Это держалось во мне дольше обычного. «Может потому что я бегу?» Остановилась и попыталась усилием воли задержать приятное ощущение. Мама всегда, если у меня что-то не получалось, говорила — «примени усилие воли и всё получится». Я поднатужилась и направила своё усилие воли туда, в серёдочку, откуда Это вытекало. И оно задержалось! Впервые. Будто мне кто-то позволил ещё немного им попользоваться в награду за то, что я спасла кроликов. Немного, потому что, войдя в наш двор и взглянув на наши окна, я с отчаянием вспомнила — предстоит разговор с мамой. А Это вместо того, чтоб поддержать меня в трудную минуту, исчезло.
ОПЯТЬ ПРОПАЛА
Дверь заперта на ключ. На мой робкий стук мама не отозвалась. Наверно отдыхает перед спектаклем. А свой ключ я оставила дома ещё тогда, когда меня забирала Муся.
Долго бродила по пустому двору в поисках Найды. Её халабуда превратилась в развалку. Значит, Найда живёт в другом месте. А может кто-нибудь взял её на зиму к себе домой.
Выручила меня Туся. Она как раз шла с работы и тащила большую авоську с картошкой. От неё я узнала, что час назад мама уехала на выездной спектакль. Я призналась, что оставила ключ дома, и Туся пригласила меня к себе на жареную картошку. Я с радостью согласилась, потому что давно уже сосало под ложечкой.
— Что-то долго я тебя нэ бачила. Ни в театре, ни во дворе.
— Так я жила у Мазуркевичей.
— И шо? Больше не живёшь?
— Нет, бо я убежала от них.
— Так они шо, обидели тебя?
