Тарковские. Отец и сын в зеркале судьбы - Педиконе Паола
Андрей Тарковский-младший родился 7 августа 1970 года, но только три месяца спустя Арсений впервые увидел внука. 17 ноября Андрей записывает в дневнике:
Вчера был у нас отец. Познакомился с внуком, который по этому случаю был одет в праздничный голубой костюм. Ну, дай Бог!
Но вернемся к «исторической» встрече в Орлово-Давыдовском переулке. В тот день в квартире сошлись почти все главные действующие лица «семейной саги» (за исключением Ирмы Рауш и Сеньки, сына Андрея от первого брака): Андрей и Арсений, Татьяна Озерская, Мария Ивановна Вишнякова, Лариса Тарковская, ее мама и дочь Лялька, Александр Гордон и Ольга Суркова.
Время действия – 4 апреля 1972 года, день рождения Андрея. И не просто день рождения – 40-летний юбилей. Именно это обстоятельство позволило объединить столь разношерстную компанию.
Сцена так и просится в роман Достоевского: члены одной семьи, между которыми – сплошь противоречия, напряжение, интриги… И вот они все вместе – как-то пройдет эта встреча, какие повороты она сулит – драматические, трагические, комические? Учтем, ко всему прочему, что Мария Вишнякова к этому моменту еще ни разу не видела внука – сына Андрея и Ларисы, родившегося год и восемь месяцев назад. Как вспоминает Ольга Суркова, «крайнее напряжение прямо-таки вольтировало в воздухе в каждом движении, в каждом слове.»
Представим себе, что мы сочиняем пьесу «Юбилей» в стиле XIX века со списком действующих лиц и примечаниями драматурга, дабы господам актерам было проще играть своих персонажей. Это своего рода попытка исторической реконструкции, подобно тому, как по ничтожному фрагменту кости, найденной в вечной мерзлоте, ученые пытаются воссоздать величественный облик мамонта.
Андрей Арсеньевич Тарковский – юбиляр, кинорежиссер, чрезмерно склонный к рефлексии. Взвинчен и возбужден до крайности, можно сказать «наэлектризован». Движения иногда резкие, иногда плавные. Мечется от одного героя к другому, как бы пытаясь своими передвижениями всех примирить и объединить.
Лариса Павловна Тарковская – жена кинорежиссера. Особа внешне эксцентричная, взбалмошная, однако себе на уме. Не прощает никому и ничего. Много говорит. Ко всем обращается с улыбкой.
Арсений Александрович Тарковский – отец кинорежиссера, известный поэт с благородной внешностью. Волнуется, но умеет скрыть волнение. Много курит.
Татьяна Алексеевна Озерская-Тарковская – жена Арсения Тарковского. Светская дама. Внешне любезна, но внутри очень насторожена.
Мария Ивановна Вишнякова – первая жена Арсения Тарковского, мать режиссера. Худенькая, с пучком седых волос, одета скромно. На фоне других женщин выглядит «бедновато», однако видно, что обладает огромным чувством собственного достоинства.
Александр Витальевич Гордон – шурин юбиляра, по профессии кинорежиссер. Простой добрый малый. Звезд с неба не хватает, зато честен и порядочен. Умен. Наблюдателен. Порой гениален. Чтобы зарабатывать на хлеб для семейства, вынужден соглашаться на любую работу, хотя, конечно же, мечтает о большем. В общем, заложник обстоятельств.
Анна Семеновна Кизилова – мать Ларисы Тарковской. Женщина простая, добропорядочная, всю жизнь провела за швейной машинкой, обшивая родных и близких, а также чужих и дальних, дабы заработать деньги для родни. Близорука. В споры не вмешивается. Хочет, чтобы всем вокруг было хорошо.
Л я л ь к а (О л ь г а) – дочь Ларисы Павловны от первого брака. Девочка внешне общительная, но с таинственным внутренним миром.
На сцене: роскошный стол, уставленный самыми «крутыми» для советского времени блюдами: лососевая и осетровая икра, сырокопченая колбаса, малосольный лосось, осетрина горячего копчения, ветчина и т. д.
Гордон (пробуя осетрину). Однако! Такую и в «Национале» не подают.
Л я л ь к а. Ой, это очень вкусно. Это мама с бабушкой готовили.
Андрей. Мама, папа, вы пожалуйста угощайтесь!
Татьяна Алексеевна. Все просто замечательно. Потрясающий стол. (Мужу) Арсюша, не кури так много.
Арсений Александрович. Да-да, Таня, сейчас докурю – и все.
Лариса Павловна. Вы ешьте, ешьте, пожалуйста. Это для вас, все-все для вас.
Мария Ивановна. Тут всего так много – хватит на целую неделю.
Лариса. Ах, мои гусики! (Убегает на кухню.)
Анна Семеновна (вдогонку). Ларочка, не спеши, не перегорят, я на маленький огонь поставила.
Арсений Александрович (шутливо). Гуси-гуси, га-га-га, есть хотите? Да-да-да.
Т а т ь я н а А л е к с е е в н а. Арсюша, не кури так много.
Гордон. А ветчина-то – ого-го!
Андрей. У всех родные, как родные. А мне Бог послал… (в сторону) вот уж глуповаты – что Саша, что сестра.
Лариса (вернувшись с кухни). Предлагаю тост. За Андрея Тарковского, великого русского кинорежиссера! Нет, не просто за великого – за самого великого русского кинорежиссера!
Андрей. Лара, это как-то нескромно. Вы это зря…
Лариса. Нет, не зря. Мы все тут знаем, кто вы для искусства. И кто они, все эти… (Умолкает, пытаясь найти эффектную формулу, убийственную характеристику, объединяющую всех врагов мужа.) Ну, в общем, все они!
Анна Семеновна. А что ж вы заливное-то не едите? Оно вкусное, ешьте, пожалуйста.
Мария Ивановна. Да что-то не хочется. И так всего столько много… Спасибо большое. (Тарковскому) Арсюшенька, передай мне, пожалуйста, воду.
Арсений Тарковский. Да, конечно. (Передает Вишняковой воду и закуривает.)
Татьяна Алексеевна. Арсюша, не кури так много.
Андрей (обращаясь к матери). Мама, нет, ты еще не представляешь – я привезу тебя на наш хутор. Там сохранился фундамент дома, в котором мы жили, и на этом фундаменте выстрою точно – понимаешь меня? точно! – точно такой же дом, в каком мы жили. Наш дом. И только тогда я привезу тебя туда. И ты его сама увидишь, сама проверишь и посмотришь, правильно ли я все помню. И, если будет нужно, если я в чем-то ошибся, то мы, конечно, поправим… Вот увидишь – это будет наш дом! Понимаешь?
Л ар и с а. Колбаску, колбаску берите… Очень хорошая колбаска, сырокопченая.
Андрей. Папа! Вот ты увидишь, что это будет за фильм! Вы все увидите! Это будет – как зеркало всей нашей жизни.
Арсений Александрович. Дай-то бог! Но зеркала разные бывают, в том числе и кривые…
Мария Ивановна (затягиваясь и медленно выдыхая папиросный дым). Ах, Андрей, все это так нескромно. Дал бы ты нам сначала умереть спокойно.
Татьяна Алексеевна (озабоченно). Арсюша, не кури так много.
Арсений Тарковский (гасит сигарету). Как говорил Ницше: «Больше или меньше, все мы юберменши[91]». Это мы с Бугаевским баловались, укладывая в стихи мировую философию. А Шопенгауэра зарифмовали так: «Более иль менее, мир – лишь представление».
Потрясающе точно оценила встречу «клана Тарковских» единственный сторонний наблюдатель Ольга Суркова:
С одной стороны, весь этот вечер был какой-то странной и горестной попыткой поправить и пережить набело свершившуюся уже жизнь, обманувшую Андрея с самого детства. А с другой – было ощущение, что Андрей находился в предвкушении возможности громко заявить о себе в этой семье новым фильмом, таким образом заверив в своем полном соответствии отцу.
У Сурковой даже возникло в этот вечер ощущение, что не только «Зеркало», но, может быть, все творчество Андрея было спровоцировано «болезненным желанием заявить отцу о себе самом, незаслуженно недополучившим от него внимания. Как неожиданная для отца награда и выстраданная сыном месть».
Замечательно точно написал о том, что объединяло отца и сына, Александр Гордон, вспоминая похороны Веры Николаевны, тети Арсения.
Неподвижно, как скала, стоял Арсений Александрович, по лицу потоками лилась вода, и мысли его были где-то далеко-далеко… В нем угадывался фаталист, открытый всем ветрам жизни. На лице его читалось то христианское смирение, то стойкое упорство в противостоянии ударам судьбы. В этом и состоял стержень его характера. В этом Андрей был похож на отца, хотя и по-своему.
