Паола Педиконе - Тарковские. Отец и сын в зеркале судьбы

Паола Педиконе, Александр Лаврин

Тарковские. Отец и сын в зеркале судьбы

От издательства

В книге представлен широкий спектр воспоминаний, мнений и суждений людей, причастных к судьбам двух великих художников ХХ века – Арсения и Андрея Тарковских. Это своего рода пазл, который читатель волен собрать по своему разумению: можно читать все подряд, от начала до конца, насквозь, а можно выбирать те или иные главы в любой последовательности, чтобы по-своему выстроить логику повествования.

Одному из авторов книги, Александру Лаврину, посчастливилось близко общаться, дружить с Арсением Тарковским последние десять лет его жизни. Тарковский не был разговорчив в смысле «раскрытия души». У него в запасе имелось с полсотни расхожих историй, которые он рассказывал новым гостям, а они появлялись часто (к поэту было нечто вроде паломничества поклонников его творчества, особенно молодых стихотворцев).

Александр Лаврин переслушал множество рассказов Тарковского за первый год знакомства. Иногда (очень редко!) Арсений Александрович выходил за круг привычных тем и можно было узнать поразительные истории. Первые два-три года А. Лаврин много записывал за Тарковским, воображая себя новым Эккерманом. Но потом, по его признанию, стал лениться, думая, что все запомнит и так – настолько ярким бывало впечатление от общения с поэтом. Увы, память избирательна! Фиксируя яркие детали, она часто упускает что-то не столь эффектное, но, возможно, более существенное. Поэтому, делая наброски к биографии Арсения и Андрея Тарковских, авторы искали недостающие звенья в стихах и прозе отца, статьях и дневниках сына, документах и мемуарах. Были использованы не только устные рассказы, но и письменные свидетельства их родных и знакомых.[1]

Другой автор книги – Паола Педиконе, известный итальянский славист, автор исследований о русских писателях и поэтах ХХ века (в частности, о Е. Замятине, М. Зощенко, Ю. Олеше, Д. Хармсе, А. Солженицыне, А. Кушнере, А. Тарковском). Паола Педиконе и ее муж Леонардо Палеари принимали активное участие в работе общества Russia Ecumenica, которое помимо собственно экуменической деятельности, направленной на сближение католической и православной церквей, занималось помощью политэмигрантам из Советского Союза. Особенно актуальна эта помощь была с конца 1970-х до середины 1980-х годов, когда Рим и Вена служили главными «перевалочными базами» для добровольных или вынужденных переселенцев из СССР. Большинство эмигрантов после нескольких месяцев пребывания в Риме (точнее говоря, в его пригородах) отправлялись в Землю обетованную или в США. Очень немногие (в их числе и Андрей Тарковский) оставались в Италии. И здесь они нуждались в моральной и материальной поддержке итальянских друзей. Паола Педиконе делится с читателем волнующими подробностями «итальянского периода» жизни Андрея Тарковского.

Пространство времени

Но кто мы и откуда?

Когда от всех тех лет

Остались пересуды,

А нас на свете нет.

Перед вами – не роман и не документ, а свободное исследование жизни Арсения и Андрея Тарковских, лишенное претензий на то, чтобы быть истиной в последней инстанции. И построена эта книга вне общепринятых жанровых границ – не в строгой временной последовательности, а в том, на первый взгляд, случайном, ассоциативном ключе, которым и предопределена высшая логика бытия.

Арсений Тарковский родился в 1907 году. Андрей – в 1932-м. Их судьбы – символ двух поколений российской интеллигенции ХХ века, прошедших через множество испытаний. Революция, Гражданская война, голод 1920-х и 1940-х, террор – физический и моральный, гонения на свободу творчества, «холодная война», оттепель, снова холод… Отец и сын миновали жестокое пространство века, любя родную землю и сострадая всему миру.

Сила, которая их ломала и жгла, бросала в бездну и возносила на вершину, – это сила русского[2] иррационализма, две крайности русской души, движение маятника, тысячелетиями качающегося между Европой и Азией, между разумом и чувством, между наукой и религией и не могущего застыть в одной, определенной точке.

«Двойные» (зеркальные) портреты отца и сына в Доме-музее Андрея Тарковского в Завражье

Арсений Тарковский, преклонявшийся перед точными науками и особенно чтивший астрономию, ответы на главные, «проклятые» вопросы бытия искал у одного из создателей теории ноосферы, Тейяра де Шардена, верившего в «одушевленность», заряженность «витальностью» даже камней на обочине. Андрей Тарковский увлекался всевозможными мистическими учениями – от примитивного «бытового» спиритизма до дзен-буддизма. Если отец мирился с «раздвоенностью» мира, снимая противоречие через медитативность, отрешенную философичность своих стихов (особенно это проявилось в 1960-х годах), то сын, однажды примерив тогу пророка, так и не смог с нею расстаться.

Вся жизнь моя прошла и стала рядом,Как будто вправду много лет прошлоИ мне чужим, зеленоватым взглядомОтветило зеркальное стекло.

Это строки из стихотворения Арсения Тарковского «Завещание». Написанное в 1934 году, оно было найдено в архиве поэта после его смерти, в 1990-м. Тем поразительнее обнаружить в сценарии фильма Андрея Тарковского «Зеркало» (первоначальное название «Белый, белый день») такой эпизод: «Пространство, отраженное в зеркале, освещено свечным светом. Я поднимаю голову и вижу в теплом золотистом стекле чужое лицо. Молодое, красивое в своей наглой и прямодушной глупости, с пристальными светлыми глазами и расширенными зрачками…»

В знаменитом стихотворении «Свиданий наших каждое мгновенье.», которое в фильме «Зеркало» читает автор, Арсений Тарковский, звучат слова: «С той стороны зеркального стекла.» Отец и сын, ушедшие по ту сторону земных зеркал, продолжают отражаться в них, как продолжаются вечные, по словам Арсения Тарковского,

Спор да перекличкаПамяти с судьбою…

Судьба отражается в памяти о прошлом, память туманным абрисом светится в грядущем.

Авторы

Пунктир

Москва – Голицыно – Переделкино 1977-1989

Из воспоминаний Александра Лаврина

Зто было в 1977 году. Я учился в Московском институте культуры. Сокурсница дала мне книгу – «Стихотворения» Арсения Тарковского, открытую на «Первых свиданиях». Я прочитал и был потрясен, особенно финалом. Как воочию, увидел сумасшедшего с бритвою в руке – я вырос в подмосковном поселке, где подобные сцены были не в диковинку. Поразило то, как бытовая деталь может стать высоким искусством.