Максим Капитановский - Во всём виноваты «Битлз»

Прийти 1 января на двенадцати часовую ёлку в Лужниках знакомые девчонки из эстрадного балета уговаривали меня уже несколько лет, и вот, воспользовавшись географической близостью ресторана, где мы тогда праздновали Новый год, я наконец сподобился. И не пожалел: посмотреть было на что!

В полдвенадцатого со служебного входа Ленка провела меня в гримёрную, где переодевались и готовились к выходу по большей части знакомые мне ребята. Ленка целиком была одета морковкой — свободными оставались только конечности, и каждый фужер с шампанским ей приходилось проталкивать в дырку для левой руки. Она его там подхватывала, потом вся Морковка легонько отклонялась назад, и в дырке, как в уличном автомате, показывался совершенно пустой фужер. Остальные овощи, пираты, пионеры и зайцы пили водку без особенных проблем.

Зашёл озабоченный хмурый режиссёр в толстом свитере. Зыркнув из-под кустистых бровей на компанию, он прошёл прямо к большому алюминиевому кофру для концертных костюмов, положенному на бок, на котором был на газетах сервирован новогодний артистический стол. Выпив и закусив чьим-то пирожком, спросил: «Карлсон в порядке?» Заяц в годах вытер рот левым ухом и кивнул в угол: Карлсон с помятыми лопастями сидел там, жевал что-то и был вроде бы в порядке. «А Садко?!» Вместо ответа ему подали стакан. Режиссёр безнадёжно махнул рукой, выпил, обвёл глазами помещение. «А это чей?» — спросил он, заметив мою ладную фигуру среднего роста. «А это наш», — сказали в один голос Ленка, Галька и Наташка — статный грудастый Пионер-кибальчиш. Режиссёр взял меня за рукав и отвёл в сторону.

Я — человек, не склонный к авантюрам, никогда бы не согласился, если бы не два обстоятельства: подавленная бессонной ночью сила воли и бутылка армянского коньяка. Её, кривясь от любви к искусству, режиссёр пообещал мне за сорокаминутное пребывание в роли бородатого, но благородного Садко — купца второй, а чем чёрт не шутит, может, даже и первой гильдии.

Спектакль, как мне объяснили, шёл уже четвёртый Новый год подряд. Сценарий написал автор, «забывший» в прошлом году вернуться из творческой командировки в Румынию. Румыния — это ведь не какая-нибудь там Италия, поэтому представление совсем не сняли, а только вымарали из афиши имя автора. Он, я думаю, в претензии не был.

Суть представления заключалась в том, что труппа, как бы сказали в Америке, хороших парней (овощей, пионеров и т. д.) за каких-то два часа возвращала похищенные плохими ребятами (пиратами и разными плохишами) волшебные спички для зажигания ёлки. Садко с гуслями, в нужный момент вылезающий из пасти кита, был сторонником овощей и пел под гусли былинную балладу, в которой стыдил и обличал оппонентов, убеждая их взяться за ум и устроиться на работу.

Часть действия разворачивалась на сцене, а часть прямо на льду, где вечерами поигрывали на счёт ЦСКА с «Динамо». Было очень холодно, и именно эта версия спектакля особенно ценилась артистами за то, что предусматривала беспрерывные, но безуспешные попытки Бабы-яги опоить хороших парней отравленными зельями. Причём плохие ребята самовольно изменили сценарий и стали для виду как бы пробовать зелье на себе. Простодушные хорошие парни им как бы верили и под протестующие предупреждения сжавшихся от холода немногочисленных детей с трибун всё-таки пили отраву. Спектакль шёл под фонограмму, где музыка и текст были записаны единым блоком, и артистам требовалось незаурядное мастерство, чтобы сценически обосновать пять-шесть лишних подходов к отраве. Под видом зелья пили они, конечно, водку.

Мне выдали весь фраерский купеческий набор, я облачился, тряхнул для пробы золотыми пластмассовыми кудрями, глянул в зеркало: чудо как хорош! — и на секунду позавидовал Морковке, которую для разнообразия собирался после всего забрать домой. Единственным изъяном были лапти. Я, как творческий человек, видел себя в красных сафьяновых сапожках с загнутыми носами. Но уж не до жиру.

Володя, который перебывал на представлениях и пиратом, и Снегурочкой, и вот сейчас «водителем» Кита (деньги всем платили одинаковые), посмотрел в щель и распечатал следующую бутылку: «У тебя ещё минут десять».

Новогодняя кампания считалась у артистов любого профиля единственным серьёзным подспорьем в не шибко богатой гастрольной жизни. Поэтому готовиться и «забивать» себе заранее новогодний график все начинали ещё с октября. Особенно ценились два числа — двадцать восьмое декабря и непосредственно тридцать первое. На двадцать восьмое праздничные вечера обычно назначали крупные богатые организации, а работа в самый Новый год издавна оплачивалась заказчиками по двойному или даже тройному тарифу. Кроме этого, ещё десять-двенадцать первых январских дней можно было проучаствовать в многочисленных детских ёлочных представлениях и побыть буратинами, снеговиками, империалистами и ещё бог знает какими персонажами, рождёнными буйной фантазией авторов с труднопроизносимыми фамилиями.

Ленка, между прочим, в свои двадцать шесть была дважды или трижды лауреатом всяких там конкурсов, в том числе и заграничных. Тем не менее, так же как и все, поскакать два часа Морковкой за двадцатку зазорным не считала. Короче, артист среднего пошиба за новогодние две недели, работая не покладая ни рук, ни ног, мог подняться рублей на пятьсот-шестьсот и создать «жировую прослойку» аж до летних гастролей в Сочи. Так что детские ёлочные дела в артистической среде уважали и уважают до сих пор. Ходил даже такой анекдот про затюканного провинциального актёра, которому в конце декабря позвонил Стивен Спилберг и предложил полуторамиллионный контракт на главную роль, только выезжать на съемки нужно было послезавтра. «Да вы что?! — отверг нелепые притязания актёр, — у меня второго и третьего по две «ёлки»»!»

— Макс, твой выход. Там два куплета, ты рот поразевай, до трибун далеко. — ободрил меня опытный Володя и распахнул пасть. Китовую, естественно.

Стряхнув крошки с бутафорских гуслей, я вылез на лёд под ослепляющие лучи прожекторов как раз в тот момент, когда из-под потолка грянул искажённый дряблыми динамиками фонограммный голос: «…Победный миг недалеко, на помощь к нам идёт Садко»». Я стал озираться в поисках персонажа, который мог меня так тепло приветствовать, но, кроме нескольких овощей и Бабы-яги, вблизи никого не заметил. Глаза попривыкли к свету, и в необозримой дали стала видна высокая сцена с ёлкой, около которой метались два светлых пятнышка. Теоретически это могли быть Дед Мороз со Снегурочкой. Невдалеке, дробно поколачивая по льду хвостом, на коньках проехал Дракон со смышлёными глазками. Сделав красивый пируэт, Дракон отрубил двойной ригбергер с выходом в либелу. Как я потом выяснил. Дракон был приблудным. Будучи дальним родственником билетёрши, он имел собственный костюм и, независимо от сюжетной линии, кочевал по любым представлениям на льду, так как единственный из всех умел кататься на коньках. Народ рептилию недолюбливал и бешено завидовал её возможности легально курить под длинно-мордой маской.