Ян Веннер - Великие интервью журнала Rolling Stone за 40 лет

Вы три года жили вместе с Джони Митчелл – как соседи по комнате, а не как любовники. Вы сказали, что вы с ней были странной парочкой. Что вы имели в виду?

– Я занимался бизнесом. Джони рисовала и сочиняла. Она все время писала новые песни. Написала и обо мне – «Free Man In Paris». Я ощутил неловкость, когда она написала ее. Это казалось таким личным. Я точно знал, что она имеет в виду: «Он сказал, что ты просто не можешь победить. Все ведут свою игру». Это было очень глубоко и очень верно. Вот почему она такой великий сочинитель песен. Ее материал очень многое проясняет – и о ней самой, и о других. Конечно, сегодня я чрезвычайно горд этим.

Сегодня на вашем лейбле нет никого, равного Джони Митчелл или Бобу Дилану. Но у вас есть группа Guns N’ Roses. Как вы познакомились?

– Том Зутаут[202] подписал контракт с группой, и ребята расположились в приемной нашей компании звукозаписи, и выглядело все так, как если бы они спали на улице. И, помню, я поднимался по лестнице и спросил: «Кто это в приемной?» И услышал: «Это Guns N’ Roses». И я сказал: «Боже мой, эти ребята выглядят так, как будто у них нет ни гроша». И Том Зутаут сказал: «У них действительно нет ни гроша».

Итак, оглядываясь назад, как вы думаете, на карьеру каких артистов вы действительно оказали влияние, в смысле, помогли им достичь определенных художественных высот?

– Мне кажется, я сильно повлиял на карьеру Джексона Брауна, и Кросби, Стиллза, Нэша и Янга, и Лоры Ниро, и Джони Митчелл. Но, если бы меня не было, они все равно достигли бы успеха. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что тогда Джони Митчелл не написала бы песню «Free Man In Paris».

Курт Кобейн

Интервьюер Дэвид Фрике

27 января 1994 года

Сегодня вечером было много накладок[203], а вы к тому же не исполнили «Smells Like Teen Spirit». Почему?

– Эта песня превратилась в сладкую патоку. (Мрачно улыбается.) От этого все стало вдвойне хуже.

Я даже не помню соло гитары из «Teen Spirit». Мне понадобилось бы время, чтобы разучить его заново. Но мне это не интересно. Не знаю, может быть, я так обленился, что меня это больше не волнует. Мне все еще нравится «Teen Spirit», но играть ее – сплошной конфуз.

Как это? Вас все еще раздражает небывалый успех песни?

– Да. Все слишком зациклились на этой песне. Причина такой реакции в том, что люди миллион раз видели ее на MTV. Она крутится у них в мозгах. Но, по-моему, я написал так много других песен, которые не хуже, если не лучше этой, например «Drain You». Она определенно так же хороша, как и «Teen Spirit». Мне нравятся слова, и мне не наскучивает ее исполнять. Возможно, если бы она была так же известна, как «Teen Spirit», мне бы она так не нравилась. Но я могу просто, особенно в такой неудачный вечер, как сегодня, обойтись без «Teen Spirit». Мне хочется буквально бросить гитару и уйти. Не могу притворяться, что мне хорошо, когда я ее исполняю.

Но вам, должно быть, было хорошо, когда вы ее писали?

– Мы репетировали около трех месяцев. Мы ждали подписания контракта с DGС[204], и мы с Дэйвом[205] жили в Олимпии[206], а Крис[207] жил в Такоме[208]. Мы каждый вечер ездили в Такому репетировать и пытались писать песни. Я пытался написать простую песню в духе поп-музыки. Изначально я пытался передрать лучшие вещи у The Pixies. Надо признать. (Улыбается.) Когда я впервые услышал эту группу, то так привязался к ней, что вскоре меня вполне можно было считать ее членом, во всяком случае – дублирующего состава. Мы переняли у The Pixies чувство динамики, которое заключалось в умении переходить от мягких и тихих звуков к тяжелым и громким.

Песня «Teen Spirit» была таким риффованным клише. Она была так близка к бостонскому риффу или «Louie, Louie». Когда я начал партию гитары, Крис посмотрел на меня и сказал: «Это так смешно». Я заставил группу играть ее полтора часа.

Откуда взялась строчка «Вот и мы, развлекайте нас» (Here we are now, Entertain us)?

– Эти слова я произносил всякий раз для начала, когда мы приходили на какую-нибудь тусовку. Не раз бывало просто тягостно и неловко стоять в окружении незнакомых людей.

Поэтому: «Ну, вот и мы, развлекайте нас. Вы нас сюда пригласили».

Для Nirvana это первое турне по США с осени 1991 года, как раз перед взрывом «Nevermind»[209]. Почему вы так долго отказывались от гастролей?

– Мне нужно было время, чтобы собраться с мыслями и прийти в себя. Для меня это был сильный удар, и мне казалось, что нет особой нужды отправляться в турне, потому что я делал немалые деньги. Миллионы долларов. Было продано от восьми до десяти миллионов пластинок – для меня это означало большие деньги. Поэтому я думал, что буду сидеть сложа руки и пожинать плоды.

Не хочу выдвигать это в свое оправдание, а так случалось много раз, но одной из самых сильных препон был мой больной желудок, вот что мешало нашему турне. Он уже давно меня мучает. Когда пять лет испытываешь хронические боли, то к концу пятого года становишься буквально невменяемым. Я не мог ничем заниматься. Был словно шизофреник, словно побитый мокрый кот.

Как вы думаете, сколько этой физической боли влилось в ваши песни?

– Непростой вопрос, потому что ясно, что если человек одолеваем в жизни какими-то невзгодами, то это, как правило, отражается на музыке, и порой – довольно благоприятно. Мне это, вероятно, помогло. Но я бы отдал все за крепкое здоровье. Я хотел дать это интервью после того, как мы уже какое-то время побудем в турне, а пока что это самое приятное турне за все время. Честно.

Ничего общего с большими доходами или с людьми, которые целуют нам задницы. Просто мой желудок меня больше не беспокоит. Я ем. Вчера вечером съел большую пиццу. Как это приятно – быть в состоянии съесть пиццу. У меня просто настроение поднимается. Но опять же, я всегда боялся, что, если у меня не будет проблем с желудком, я не буду таким креативным. Кто знает? (Пауза.) Именно сейчас я не пишу новых песен.

После выпуска двух первых альбомов у нас всегда оставалось от одной до трех песен, не вошедших в сессию. И они всегда были вполне хороши, песни, которые нам действительно нравились, поэтому нам всегда было что предложить – какой-нибудь хит или нечто выше среднего уровня. А сейчас у меня совершенно ничего не осталось. Я впервые начинаю с нуля. Не знаю, что мы будем записывать.

Одной из песен, которую вы в последнюю минуту убрали из прошлогоднего альбома «In Utero», была «I Hate Myself And I Want To Die»[210]. Насколько буквально вы в ней мыслите?