Георг Форстер - Путешествие вокруг света

Ветер к моменту нашего отплытия был настолько слаб, что до заката мы все еще видели остров совсем близко. Даже в это мертвое зимнее время пейзаж его своей красотой превосходил любое место в мире. Плодородная земля и благодатный климат здесь как бы сами собой порождают такое обилие разнообразных съедобных растений, что жителям острова обеспечено беззаботное, счастливое существование. И хотя под луной нет ничего совершенного и даже само счастье понятие относительное, все-таки немногие народы на земле находятся в таком завидном положении! Поскольку пропитание здесь дается легко, а потребности этого народа столь ограниченны, естественно, главнейшая цель нашего земного бытия, то есть продолжение рода, на Таити не так отягощена, как в более цивилизованных странах, где нужда и горе нередко делают брак тягостным и трудным. Добрые обитатели острова беспрепятственно следуют своим природным влечениям, в результате население весьма велико для сравнительно малой возделанной его части. До сих пор населены лишь равнины и долины, хотя почва позволила бы возделать и многие из горных местностей и прокормить еще огромное количество жителей. Если в течение долгого времени жителям ничто не помешает, они смогут начать обработку этих мест, сейчас совсем неиспользуемых и, так сказать, лишних.

Общественное устройство на Таити в какой-то мере можно сравнить со старой европейской феодальной системой. Народ подчиняется одному правителю и делится на три класса: эри, манахуна и таутау[294]. Хотя между ними есть существенное различие, оно гораздо меньше влияет на счастливое состояние народа в целом, чем можно было бы подумать, ибо образ жизни народа вообще слишком прост, чтобы разница в положении порождала в этом смысле заметные различия. Там, где климат и обычаи не требуют, чтобы люди непременно одевались с ног до головы, где легко найти материал для изготовления отвечающей приличиям одежды, где, наконец, все потребное для жизни достается каждому без труда и усилий, там, конечно же, нет места тщеславию и зависти. Правда, свиней, рыбу, кур и материи имеет здесь, как правило, только знать; однако недоступность лакомства может сделать несчастным в крайнем случае отдельного человека, но не весь народ. Другое дело — испытывать недостаток в самом необходимом, а именно таков обычно удел простого человека в цивилизованных странах, что является следствием расточительства знати. На О-Таити между самым высоким и самым низким сословиями в общем нет такой разницы, как в Англии даже между уровнем жизни ремесленника и поденщика. Простой народ на Таити при всякой возможности выказывает к своим вождям такую любовь, что кажется, будто они рассматривают себя в целом как одну семью, а в предводителе видят как бы старшего брата, которому по праву первородства даны некоторые преимущества. Вероятно, и система их правления поначалу была совсем патриархальной, общего правителя почитали лишь как «отца всего народа», покуда эта простая форма правления постепенно не видоизменилась в теперешнюю. Но и теперь еще в близости между королем и его подданными чувствуются следы былых патриархальных отношений. Человек самого низшего звания может говорить с королем свободно, как с равным себе, и видеть его, когда пожелает. При деспотизме это уже было бы весьма затруднительно. И в своих занятиях король тоже не особенно отличается от подданных; еще не испорченный тщеславием, ложными представлениями о чести и пустых прерогативах, он не считает зазорным, если понадобится, сам сесть за весла в своем каноэ.

Однако долго ли сможет просуществовать сие счастливое состояние, сказать трудно; леность знати как будто не сулит ему долговечности. Правда, пока еще полевые и сельскохозяйственные работы не слишком тягостны для таутау, которые должны их исполнять, но поскольку праздная знать размножается несравненно быстрее, нежели они, то в будущем этому трудящемуся классу придется взять на себя еще больше работы, а от этого можно ждать всяких дурных последствий. Чрезмерная работа будет уродовать простой народ, изнурять его силы; необходимость больше находиться под палящим солнцем сделает чернее их кожу, а частое и раннее распутство их дочерей приведет наконец к тому, что они выродятся в маленьких карликов, тогда как только знать сохранит преимущества крупного, красивого телосложения и светлого цвета кожи, поскольку одни они будут без ограничений удовлетворять свой неуемный аппетит, живя без забот и без дела. Наконец простой народ ощутит этот гнет и задумается о его причинах, тогда в нем пробудится сознание ущемленных человеческих прав, и это вызовет революцию. Таков обычный круговорот во всех государствах. Пока Таити, конечно, может еще долго не опасаться подобных перемен, но не ускорит ли знакомство с иноземной роскошью наступления этого несчастливого периода? Европейцам стоило бы самым серьезным образом над этим призадуматься. Поистине, если знания и ученость отдельных людей должны покупаться ценой счастья целого народа, то не лучше ли было бы и для открывателей, и для открываемых, если бы Южное море оставалось навеки неведомо беспокойным европейцам!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Рассказ о пребывании на островах Общества

После заката ветер, сопровождавший нас от Таити, посвежел и быстро понес нас вдаль от этого счастливого острова, впрочем все еще видного при лунном свете.

На другой день, 2 сентября, в 11 часов мы увидели остров Хуахейне [Хуахине], расположенный примерно в 31 морской миле от Таити и открытый капитаном Куком 11 июля 1769 года. Многие из наших людей к тому времени уже ощутили последствия своего распутства с женщинами в бухте Матаваи, однако болезнь у всех протекала в довольно мягкой и доброкачественной форме. Стоит ли спорить о том, занесена ли эта зараза на Таити французскими или английскими мореплавателями, не принимая в расчет еще третьей возможности, более выгодной для обеих спорящих сторон? Почему мы не вправе предположить, что эта болезнь уже была известна на острове до того, как там появился первый европеец [295]? То обстоятельство, что никто из команды капитана Уоллиса не подхватил здесь заразу, во всяком случае не опровергает этой гипотезы, оно доказывает лишь, что те женщины, с которыми они имели дело, были здоровы. Легко понять, что туземцы тогда старались не допустить до европейцев больных женщин, ибо опасались навлечь на себя гнев могучих чужестранцев, которым они причинили бы тем самым ужасное зло. Мы, правда, слышали о болезни, называемой «о-пэ-но-пеппе» («язва Пепе»); считалось, что она была завезена называвшимся так кораблем, который бросил здесь якорь за два, а по словам других, за три и даже за пять месяцев до нас. Однако, если судить по описанию симптомов, эта болезнь представляла собой не что иное, как род проказы, и в ее распространении испанцы или другие иностранцы, находившиеся на этом судне, могли быть совершенно неповинны. Болезнь могла разгореться, когда пришел корабль, и, если между экипажем и больными имелись какие-нибудь, даже косвенные, контакты, этого было достаточно, чтобы вызвать ошибочные заключения. Это тем более вероятно, что жители и без того страдают разными формами проказы. Так, встречаются формы элефантизма, напоминающие фрамбезию, равно как и кожная проказа и, наконец, чудовищные гниющие язвы, имеющие отвратительный вид[296]. Однако все эти виды бывают очень редко, особенно последний, что, несомненно, следует приписать хорошему климату и простой, здоровой пище островитян; нельзя не воздать должное вообще их образу жизни, который по праву можно считать главной причиной того, что на Таити так редки, да почти вообще и не встречаются опасные и смертельные болезни.