Владимир Андреев - Моря и годы (Рассказы о былом)

На корабле верхнюю палубу, по которой будут двигаться танки, застилают досками, на корме у одного борта строят деревянный гальюн, у другого умывальник, возводят навес для походных кухонь, а в трюмах делают нары и столы. На железнодорожной платформе привезли танк для тренировки и проверки стропов. У Баляскина дел по горло. Надо по-флотски встретить армейцев, организовать для них просмотр кинокартины, написать лозунги, выпустить стенную газету… Не знаю, как другим, а мне такая горячая и спорая работа по душе!

Наконец нам прислали уйму всяких документов, разработанных различными штабами. Мы изучили их с командным составом. Провели занятия. Состоялись партийные и комсомольские собрания, на которых все и всем было растолковано.

Как только наш «Теодор Нетте» принял армейскую часть и танки, бригадные острословы тут же окрестили его танконосцем. Вскоре мы вышли в море и взяли курс к югу от острова Аскольд.

Пока шли в назначенную точку, армейцы обживали корабль. Благодаря усилиям Баляскина контакт армейцев с моряками, к взаимному удовольствию, не только установился, но и сразу стал действительно дружески крепким.

Но вот, превратившись в «противника», наш корабль лег на курс, ведущий к назначенному месту высадки. Ветер и волна усилились.

— Слева тридцать градусов самолет на малой высоте, — докладывает наблюдатель.

— Воздушная тревога! Представитель флотской авиации доволен:

— Наконец-то зацепили. Курс ваш, командир, определили, теперь все данные передадут подводным лодкам.

Пока мы обменивались мнениями, в воздухе появился морской ближний разведчик (МБР). Он быстро сближается с нами. Артиллеристы ведут по самолету условный огонь. А он, чуть не касаясь мачт, проносится над кораблем… Сбросил парашютик с небольшим пеналом на палубу.

— Ай да летчик!

— Доложу командующему авиацией, как этот летчик лихачеством занимается. Командиру отряда МБР Почиковскому не поздоровится, — сердито замечает представитель штаба авиации флота.

Тем временем с кормы принесли сброшенный самолетом вымпел. Вскрываю пенал и читаю записку. Начальство сообщает о погоде в районе высадки танкового десанта.

— Слева тридцать градусов след торпеды! — громко докладывает наблюдатель.

Старпом Дайхес для уклонения дает правильные команды, и торпеда проходит в двух-трех метрах от правого борта.

— Самолетом увлеклись, а подводную лодку прозевали, — не выдержав, в сердцах произношу во всеуслышание. — Старпом, следите за торпедой, чтобы ее не потерять из виду.

В это время атаковавшая нас подводная лодка всплыла и пошла по следу своей торпеды. Мы подошли к торпеде и стрелой подняли ее на борт. Командир подводной лодки поблагодарил за оказанную помощь, и лодка скрылась в морской пучине.

…Поскольку я сам штурман, то нашего штурмана Груздева командование перевело на другой корабль. А у нас в тот год на должность штурмана стажировался корабельный курсант Володя Щандобылов. Мой молодой тезка пришелся по душе и рулевым, и мне как командиру, особенно после того, как он проявил незаурядные штурманские способности и усердие. А его познания по многим вопросам были заметно обширнее и глубже, чем у однокурсников.

Сейчас во время учения Шандобылов работал уже как заправский штурман, в обязанности которого входила точная фиксация всех событий, действий «противника» и нашего корабля. Именно на основе этих документов командующий флотом будет делать разбор учения и давать оценки.

После первой атаки подводной лодки мы попали буквально в переплет. То здесь, то там появлялись перископы атакующих подводных лодок, налетали бомбардировщики. Морские самолеты-разведчики, однажды «вцепившись» в нас, из виду уже не выпускали.

От всяких атак мы уклонялись, как того требовали правила. И все это следовало со штурманской точностью графически изображать на морской карте, калька с которой пойдет в штаб флота. Смотрю на молодого Шандобылова — и сердце радуется! Молодец!.. Расторопен, внимателен, точен. А на карте не чертит, а прямо-таки рисует.

Подошли к заданному району. Десант высаживался на широком фронте, одновременно в нескольких бухтах. Наше направление было наиболее важным.

— Товарищ командир, самолеты и справа и слева ставят дымовые завесы, докладывает наблюдатель.

Легкий ветерок гонит дым прямо на нас. Понимаю, что вот-вот из-за дымовой завесы выскочат торпедные катера. Так оно и получилось.

— Два торпедных катера слева тридцать градусов, дистанция двадцать кабельтовых… Четыре торпедных катера справа сорок градусов, дистанция семнадцать кабельтовых… Торпедные катера ставят дымовые завесы…

И весь этот дым ползет и ползет на нас. Плывем как в настоящем тумане.

— Торпеда справа сорок, идет на нас, дистанция три кабельтовых!

И эта, и вторая торпеда, выпущенная катерами, которыми командовал мой однокашник Николай Овчинников, прошли под кораблем. Два попадания торпедой в корабль — это смертельный удар.

Пока прорывались через условное минное поле, береговые батареи вели по нас губительный огонь, обозначаемый вспышками прожекторов.

Дымовая завеса, сделав свое дело, растаяла в море, и тут мы увидели такое!.. На нас шли три большие группы самолетов — слева, справа и прямо по курсу.

Такой воздушной силищи мы еще и не видели. И откровенно говоря, даже с восторгом наблюдали эту впечатляющую картину, едва успевая записывать данные о бомбовых ударах, обозначаемых белыми ракетами с летящих самолетов.

Вскоре наш корабль прибыл в назначенную бухту и стал на якорь поближе к береговой черте и рыбному заводу. Тут началось для пас самое главное высадка танкового десанта. Первый танк уже стоит под грузовой стрелой, а остальные опробуют моторы.

Заработала паровая лебедка, и первый танк повис над водой.

— Трави! Трави полегоньку, осторожно, чтобы не утопить…

На воде танк принимали со шлюпки: краснофлотцы поддерживали его, отсоединяли подъемные стропы. Наконец все четыре конца отданы. Танк, прибавив обороты, поплыл к берегу. Зрелище изумительное! Стальной «водяной жучок», басовито урча, бежит по воде, оставляя за кормой приличный бурун.

Постепенно все, кто был связан со спуском танков на воду, освоились, стали работать более уверенно. Каждые тридцать секунд от борта корабля отплывала амфибия. Самое трудное при такой выгрузке отцепить под водой сразу все четыре конца подъемных стропов. Пока это удавалось.

Вот и последняя «амфибия» на воде. Со шлюпки у нее отсоединяют стропы.

— Вира! — весело кричат краснофлотцы.