Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
1 сентября началась война. Саша находился в своём поместье в Тернэ. Он немедленно звонит домой, в Париж, своему секретарю:
— Итак, вы в курсе? Это снова одна из der des der (последняя из последних. — Прим. перев.). Она довольно давно витала в воздухе. Это как грипп. Теперь он у нас есть...
Саша остаётся с Женевьевой в Тернэ, и каждый день во второй половине дня ездит в Париж, чтобы уладить свои дела. Война имеет неизбежное последствие — театры закрывают двери. Война — дело серьёзное! Театра больше нет, а тут ещё и комендантский час. С другой стороны, у французов нет морального духа. Саша в ярости. Почему мы должны вот так реагировать? Закрывать театры, замыкаться в себе, сидеть дома — это решение?
Он так не думает и уверяет всех своих собеседников, что такая страна, как Франция, не может жить в постоянном пессимизме. Франция должна действовать, жить, чтобы просто надеяться выжить.
Это повторяющаяся тема размышлений Саша. Театр — это праздник, мечта, удовольствие. Он необходим для поддержания морального духа. И в любой трудный период нужно в первую очередь сохранять свой боевой настрой. И потом, Франция для него — первая страна в мире. Франция всегда должна подавать пример. Это великая страна, которая, следовательно, должна сохранять свой статус. Держать голову высоко поднятой при любых обстоятельствах, и вести себя соответственно. И то, что он хочет видеть применительно к Франции, он применит к себе, в момент своего ареста и в заключении. Тогда Саша Гитри будет вести себя так, как будто он — Франция. Но разве Гитри не частица Франции? Должно быть, он часто так думает.
Друзья продолжают ходить в дом на Элизее Реклю и говорят только о войне. Это делает Саша ворчливым, его, который хочет говорить только о театре. Он отказывается смириться с закрытием театров:
— Но тогда почему мы должны соблюдать этот комендантский час? Если мы больше не можем играть в театре по вечерам, что ж, давайте играть днём! Это запрещено? Нет! Играют же на стадионах днём, верно... Что работает в футболе, может сработать и для театра! Я ставлю на это...
Саша также знает легендарную жадность директоров и партнёров его театра «Мадлен», Андре Брюле и Робера Требора. Он говорит себе, что с этой странной войной, которая затягивается, вполне возможно добиться разрешения на возобновление представлений. Исходя из этого предположения, он приступает к работе и за несколько дней надиктовывает мадам Шуазель три новые пьесы: «Пара пощёчин», «Хорошо написанное письмо» и «Ложная тревога» («Une paire de gifles», «Une lettre bien tapée» и «Fausse Alerte»), у которых есть одна общая черта: они состоят только из одного акта, чтобы их можно было сыграть в рамках более короткой программы.
Саша человек упорный и всё доводит до конца. Театр «Мадлен» собирается снова открыть свои двери. Наконец! Спектакли, в виде исключения, будут начинаться в 18 часов 45 минут. У Мэтра есть только одно условие — вырученные средства должны пойти на приобретение машины скорой помощи для Красного Креста.
В первой пьесе «Пара пощёчин» только одна реплика может напомнить о происходящих сейчас событиях и о трудностях с продовольственным снабжением, чего не было всего несколько месяцев назад. Любовник, которого играет Саша Гитри, упрекает свою любовницу в лишениях, которые он вынужден терпеть, лишь бы побаловать её: «А свежие яйца... которых я не вижу неделями!» Во второй — никаких аллюзий. Но в третьей, в которой одну из ролей играла певица и композитор Мирей (Mireille), жена Эммануэля Берля, сама тема навеяна происходящим. Действие пьесы и правда происходит во время воздушного налёта в подвале, где встретились соседки. В этом тексте есть даже одно несколько пораженческое высказывание, которое могло предполагать победу Германии и дальнейшие события:
«Габи (Морле): Куда направиться, если бы вдруг пришлось — на юго-запад.
Эльвира (Попеско): Встретимся на юге, если будет всё в порядке...»
Но целью, прежде всего, было приобрести машину скорой помощи.
Перед премьерой был дан вечер предварительного просмотра, который предшествовал состоявшимся двадцати трём представлениям. Это триумф! Чтобы собрать средства, необходимые для покупки машины скорой помощи, после спектакля был устроен аукцион. Саша выкупает последний выставленный на продажу лот, чтобы собрать необходимую конечную сумму.
Кроме того, он считает, что он и его товарищи могли бы ещё многое сделать для Красного Креста. Его идея состояла в том, чтобы начать турне, которое охватило бы всю страну, а спектакли были бы более доступны, чем обычно. Выручка, почти не тронутая, пошла бы на закупку санитарных машин для раненых. Этот прекрасный проект так и не состоится из-за отсутствия доступных залов в провинции.
После этой серии спектаклей, там же, на сцене «Мадлен», 17 ноября 1939 года Саша Гитри запустит «Флоранс», комедию из вступления и трёх действий (эта пьеса, «Флоранс», в 1949 году будет переработана и получит название «Тоа»/«Toâ». — Прим. перев.), с клокочущей Эльвирой Попеско[92]. За каждым представлением последует показ фильма «Наши».
Ноябрь также отмечен первым обедом в Гонкуровской академии. Придёт ли Люсьен Декав? В прессе после полемики, которая вызвала восторг у хроникёров, последовала неопределённость. Люсьен Декав размещает свой ответ в «Le Journal» (газета выходила с 1892 по 1944, закрывается вместе с падением режима Виши. — Прим. перев.): «Поскольку актёришка обедает, то и я пообедаю! Я их так остужу, что у них башка треснет!»
Можно представить себе тогдашнюю атмосферу. Рене Бенжамен шокирован поведением Декава и отметил: «Саша говорил свободно, нисколько не заботясь о том, кто находится перед ним. У меня нет сил как у Саша, мне было тошно».
Декав начал первым, Саша ответил сдержанным комментарием: «Впервые наблюдаю как пожилой человек может быть настолько непорядочным».
Вместо того, чтобы молчать перед лицом этих нападок, Саша развлекается, подливая масла в огонь, и информирует общественность, что завещает свой особняк Гонкуровской академии!
В газете «Comœdia» (выходила с 1907 по 5 августа 1944. — Прим. перев.) Декав публикует убийственную статью, которая заканчивается так: «Лучше собраться на чердаке, полном неувядаемых воспоминаний, чем в каком-нибудь бессердечном и безликом особняке, каким бы роскошным он ни был».
По призыву прессы и радио Мэтр принимает всё, что может послужить делу, поднять боевой дух солдат на фронте и всех французов.
Затем случилось дело Анри Жансона. Этот журналист, родившийся в 1900 году, с 1934 года сотрудничает с «Le Canard enchaîné» (французский сатирический еженедельник. — Прим. перев.). Театральный писатель и, прежде всего, известный сценарист (например, «Pépé le Moko», «Entrée des artistes», «Hôtel du Nord»...), он уже был известен своими пацифистскими настроениями. В 1938 году он опубликовал статью, в которой отдал дань уважения молодому еврею Гершелю Гринспену
