Михаил Кривич - Товарищ убийца. Ростовское дело: Андрей Чикатило и его жертвы

28 августа 1989 года. Город Шахты. Алеша Хоботов десяти лет.

Он встретил мальчика на углу Советской и Карла Маркса, около видеосалона, неподалеку от кинотеатра «Аврора».

Чикатило: «Хоботов пошел по моему предложению посмотреть дома видеофильм».

Крючок самый простой — в видеосалоне показывают всякую ерунду и за деньги. А у дедушки дома — высший класс и бесплатно. В десять лет да не клюнуть на такое!

«А у меня мысль — идти с ним на кладбище… Примерно в восемьдесят седьмом — восемьдесят восьмом я приходил на центральное городское кладбище… брал лопату и копал себе могилу».

Фантасмагория. Неужто он задумывался о том, где найдет успокоение? Не так уж и стар, пятьдесят три ему было тогда. Или мистика одолела?

Про Алешу Хоботова он рассказал следователям после ареста. Это убийство среди тех, которые до его признания за ним не числились. Он привел следователей на центральное кладбище в Шахтах, и там, в указанном им месте, под тонким слоем земли нашли истлевшую одежду и останки мальчика, которого давно и безуспешно разыскивали. Рядом — старые лопаты. Похоже, что не врал, действительно рыл себе могилу. Вырыл другому.

Еще одно его воспоминание: «Когда меня мучили угрызения совести, я ходил на кладбище».

Мать Алеши Хоботова, рабочая-штамповщица: «Леша до обеда был дома. Потом подошел ко мне и сказал, что пойдет в парк качаться на качелях. Я ему сказала, что отец придет и пойдем вместе. Но уж очень он просил меня. Отпустила. Вечером стали искать. Пришли в милицию, говорим: «Сын пропал». А нам в ответ: «Ждите». Через несколько дней пришли опять в милицию, а там говорят: «Ваш следователь в отпуск ушел. Пишите заявление по новой». Потом мне и мужу предлагали признаться в том, что мы сами убили сына. Я стала сама его искать по электричкам с фотографией. Всем показывала, может, кто видел. В ноябре восемьдесят девятого года ездила в Москву к экстрасенсу. Труп обнаружили только 12 декабря 1990 года. В морге меня матом обложили, сказали, что поздно приехали. Никому мы, простые люди, не нужны. С ним надо посадить рядом много милиционеров и судить».

С ним — это с Чикатило.

Все силы ростовской милиции были брошены на поимку убийцы, и подробные ориентировки доведены до каждого милиционера. Но встречались ленивые, равнодушные, бездеятельные. Надо иметь особый талант, чтобы заподозрить в убийстве отца с матерью, когда детей то здесь, то там убивают одним и тем же зверским способом. А если добавить немного набоя — глядишь, и признаются…

Яндиев не зря замахивался стулом.

Однако не надо валить все грехи на милицию. Как верно говорил генерал Колесников, милиция — отражение общества.

В деле Алеши Хоботова есть еще одно невероятное обстоятельство. Когда его мать, отчаявшись добиться правды, моталась по электричкам с фотографией пропавшего сына, она вполне могла встретиться с убийцей, который был любителем именно этого вида транспорта. И они встретились!

Андрей Романович ехал не один, а с женой. Хоботова протянула ему фотокарточку, и Феодосия Семеновна схватила мужа за руку и увела его из вагона. Тому есть свидетели. Знала ли жена о преступлениях мужа? Убежденные в этом приводят в подтверждение случай в электричке. Нам же что-то не верится в причастность Феодосии Семеновны. Очень уж искренне было ее отчаяние, когда она узнала о преступлениях мужа. И она всегда была уверена в его любви к внуку.

«Кроме того, — говорит Феодосия Семеновна, — мы длительное время не жили половой жизнью. При таких обстоятельствах разве я могла допустить, что он может совершить преступление на сексуальной почве?»

Во время следствия она вспомнит, что на его одежде иногда замечала следы крови. Объяснения мужа выглядели правдоподобными: сама знаешь, что за работа у снабженца — разгрузки, погрузки, за что-то зацепишься, где-то обрежешься или поцарапаешься. Она знала, что так может быть. И если бы совесть ее была нечиста, зачем ей вспоминать о кровавых пятнах?

Что же до московского экстрасенса, то он заверил Хоботову, что ее сын жив и найдется.

Алеша Хоботов был последней жертвой Чикатило в восемьдесят девятом году. До ближайшего января он не убивал. Чем он был занят это время?

Приставать — приставал. Но без ножа.

Из свидетельских показаний Е. В. Казакевич, хорошо знавшей семью Чикатило.

Ехал в троллейбусе. В давке его притиснули к девушке, запустил ей руку под юбку. Схлопотал по мордасам. Не смутившись, перебрался поближе к другой. Еле выскочил на ближайшей остановке — пассажиры собирались намять ему бока.

Из показаний сослуживцев.

Возвращался в машине из недалекой командировки. Между Ростовом и Аксаем неожиданно велел шоферу остановиться и, сославшись на неотложные дела, выбрался из машины. Попрощался и ушел неизвестно куда. Место было безлюдное.

Студентки Шахтинского медицинского училища С.В. Напрасникова и Г.В. Абасян ехали на электричке из Новошахтинска домой. Рядом с ними сидели высокий мужчина и мальчик лет четырнадцати-пятнадцати. Девушки прислушались к разговору. Мужчина уговаривал подростка выйти из поезда на ближайшей станции, тот отказывался — его ждет мать. Мужчина настаивал, обещал, что позже они поедут к матери вместе и все ей объяснят. Когда поезд остановился, мальчик выбежал из вагона и помчался к трамвайной остановке. Впоследствии студентки без колебаний опознали Чикатило.

Парню выпал счастливый билет. Надо полагать, были и другие, которые сорвались у Чикатило с крючка.

Цепь его преступлений восемьдесят девятого и девяностого годов прервалась по двум причинам. Во-первых, у него опять не заладилось на работе: на электровозостроительном заводе его тоже раскусили, и пора было сматывать удочки. Он спорил с начальством, пытался доказать, что как снабженец чего-то стоит, и в то же время искал новую работу. Вскоре он ее нашел.

Другие неприятности носили характер житейский.

Под окнами одной из его квартир, где была прописана Феодосия Семеновна, фиктивно с ним разведенная, воздвигли деревянный общественный туалет. Мало того — соседи вознамерились почти возле дома построить кооперативные гаражи. Туалет он еще как-нибудь да вынес, но на гараже терпение Андрея Романовича лопнуло. Он стал писать жалобы и разносить их по учреждениям, начав с Ростовской железной дороги, которой принадлежал дом.

В присутственных местах Андрей Романович поначалу вел себя вежливо, передавал заявления, подписанные Феодосией

Семеновной, просил перенести туалет на свободный участок по соседству, принадлежавший музыкальной школе. Иногда в его посланиях начинали звучать патетические ноты. «Я воздвигну здесь баррикады», — писал он по поводу строительства гаражей.