Робин Брюс Локкарт - Сидней Рейли: шпион-легенда XX века

Конечно, все прошлое говорит против него. Вся моя душа возмущается против него. Но когда я подумаю о том, что один из многих тысяч посмел восстать против всемогущества ЧК, нашел в себе силы сбросить величайшее бремя, я чувствую, что подло отворачиваться от него и отказывать ему в помощи в такую минуту. Бороться с врагом можно тогда, когда он крепок и силен, а не тогда, когда он сам отдается вам в руки.

Оправдывать его, конечно, я не собираюсь, об отвратительном прошлом также не хочу говорить, но твердо считаю, что мы должны ему помочь реабилитироваться и искупить прошлое своей собственной кровью или кровью своих недавних хозяев. Он говорит, что такова его собственная цель, и я собираюсь его испытать. Если я снова ошибусь, тем хуже для меня. Но если я права, то мы в нашем деле получили неоценимого помощника, знающего наших врагов лучше всех нас.

Можно ли с уверенностью сказать, что он продолжает вести двойную игру? Если же он искренен, то он такая же жертва, как мы все.

Не спрашивайте меня пока о моих планах. Забудьте все, что я писала раньше по этому поводу и никому ничего не говорите. Я надеюсь, что мы скоро увидимся и тогда поговорим.

Прошлое Опперпута не должно мешать нам пользоваться его информацией, как мы считаем нужным. Я считаю, что мы должны широко разоблачить подлые приемы, которыми большевики провоцируют честных людей…»

События опередили это письмо. Генерал К. получил от Марии телеграмму с извещением, что она возвращается в Россию. Генерал немедленно телеграфировал ей с просьбой подождать в Финляндии его приезда и уехал в Гельсингфорс с двумя офицерами. Вернулся он в Париж встревоженный и озабоченный. По его словам, Мария стала невменяемой и совершенно потеряла рассудок. Она ни о чем не желала слышать. Единственной ее целью было вернуться в Россию и отомстить за обман, за предательство, за кровь людей, которых она сама невольно отдавала в руки предателей.

Оставив с ней своих адъютантов, генерал К. вернулся в Париж. Однако вскоре меня ждал страшный удар. Мария обманула их бдительность и проскользнула в Россию вместе с Опперпутом.

Сначала я не поверила. Как могла Мария, так хорошо знавшая большевиков, позволить заманить себя в Россию явному провокатору?

Теперь ничего не оставалось, как ждать вестей о ее гибели. Действительно, не прошло и недели, как советские газеты сообщили об аресте моей несчастной подруги. Не желая отдаваться в руки чекистов, она застрелилась.

Так погибла лучшая из русских женщин, положившая свою жизнь на алтарь борьбы с поработителями ее родины.

Глава 4

Получив известие о смерти Марии, я немедленно написала ее мужу Григорию Николаевичу (Радкевич – его настоящая фамилия). Он находился тогда в Варшаве. Через несколько дней от него пришел ответ на жалком, ломаном французском языке:

«Дорогая мадам Пепита!

Большое Вам спасибо за Ваше милое письмо. К сожалению, у меня нет никаких хороших новостей. Все по-прежнему – лишь грустное и мрачное. Я пишу Вам потому, что знаю, что Вы поймете меня лучше, чем другие. Вы прошли через те же страдания, что и я. Ваше горе было причинено Вам именно мной и Марией. Вы должны были бы нас ненавидеть за все это, но Вы так великодушны, что прощаете нас.

Да благословит Вас за это Господь, потому что иначе существование было бы для меня совершенно немыслимым.

Я не видел Марусю в течение четырех месяцев до всего происшедшего, но из ее последнего письма я мог заключить, что ее страдания были невыносимы и единственным ее желанием была смерть.

Я еще раз хочу сказать Вам, что чувствую себя глубоко виноватым перед Вами, и, чувствуя это, еще раз должен принести Вам мою искреннюю благодарность за весь тот интерес, который Вы проявляли к Марии».

Вслед за письмом Григорий Николаевич сам приехал в Париж. Он явился ко мне однажды утром, бледный, растрепанный, с опустевшим, полным отчаяния взглядом. Можно было подумать, что он пьян или не спал несколько ночей. Горе его было безмерно велико, я не находила утешающих слов и молчала. Мне казалось, что я отчасти сама виновата в гибели Марии. Она ушла мстить за моего мужа, которого невольно выдала чекистам, и отдала свою кровь за его кровь. Молча я сидела рядом с Григорием Николаевичем и смотрела перед собой невидящим взглядом.

– Нет больше Маруси, – сказал он.

Я молчала. Что я могла сказать? В мертвенной тишине было слышно, как тикали часы в прихожей.

– Нет Маруси, – повторил он после долгой паузы. – Но она вернется. Я знаю, она вернется. Я поеду и найду ее. Я еду в Россию искать ее.

– Подождите, может быть, придут какие-нибудь известия. Ведь я же ждала…

– Вы ждали долго.

– Да, очень долго.

– Я не могу так долго ждать, – сказал Григорий Николаевич. – Надо ехать в Россию. Без нее я все равно ни на что не годен. Сегодня уезжаю.

Он поднялся и взял шляпу, но у порога остановился и пристально взглянул мне в глаза:

– Вы верите, что она жива?

– Да, верю, – сказала я, чтобы ободрить его, но сердце мое оборвалось и заныло.

– Правильно, – оживился он. – Конечно жива. Я всегда это говорил. А они говорят, что умерла. Говорят, сама застрелилась. Но мы с вами лучше знаем. Не правда ли, мы с вами лучше должны знать?

– Конечно.

– Вот это я всем и говорю. Мы с вами лучше знаем. Она ранена и сидит в тюрьме. Правильно я говорю?

– Правильно.

– Стало быть, все в порядке. Я еду в Россию и вытащу ее. Это теперь главная задача.

В тот же день к вечеру я увидела его в кафе, часто посещаемом русскими эмигрантами. Он топил свою печаль в вине. Без Марии, без любимой женщины Григорий Николаевич погибал. Но желание его ехать в Россию оставалось непоколебимым. Я советовала ему остаться и работать с генералом К., но он стоял на своем. Когда я обратилась лично к генералу с просьбой повлиять на несчастного, тот ответил, что Григорию Николаевичу лучше уехать.

– Вы сами видите, во что он обратился. Совсем потерянный человек. Если он останется здесь, он погибнет. Отличный офицер может превратиться бог знает во что. Для него лучше умереть в бою с врагом.

Старым своим паспортом Григорий, конечно, воспользоваться не мог. Когда он обратился ко мне за помощью, я выправила ему румынский паспорт.

Ничто теперь не мешало его отъезду. Втроем – генерал К., Григорий Николаевич и я – мы позавтракали у Друана. Странный это был завтрак. Мне казалось, что муж Марии уже мертв. На сердце было так тяжело, что я не могла есть. Но генерал К. отдавал последние наставления так просто и спокойно, будто Григорий Николаевич уезжал на обыкновенную охоту и должен вернуться вечером. Первой его задачей было узнать, живы ли Маруся и Сидней; потом найти, где они содержатся, а затем попытаться освободить пленников.