Игорь Цыбульский - Громов

В начале июля «Слово к народу» появилось в «Советской России», мои замечания, конечно, не были учтены.

«Слово к народу» разделило руководство страны на два лагеря. Все, кто поддерживал Горбачева, реагировали крайне отрицательно. Я сразу почувствовал это на себе.

Начались звонки по ВЧ с гневными тирадами: «Ты что же там, твою мать!..» А я, признаться, грубого обращения с детства терпеть не могу, у нас это было не принято. Еще в прежние устойчивые времена были случаи, когда из-за подобных наездов я навсегда прекращал всякие отношения с крутыми на язык людьми.

Однажды в афганский еще период мне позвонил министр обороны Язов. Был сбит самолет. Ну, это дело известное. Как только доклад о ЧП доходит до Москвы — жди разноса.

Конечно, разнос разносу рознь. Если начальство высказывало недовольство жестко, но корректно, я это безропотно принимал. Но когда Дмитрий Тимофеевич в ярости рявкнул в трубку: «Вы что там, вояки?! Куда смотрите?! Герои… вашу мать!..» Это было в 1988 году, как раз после того, как мы с Варенниковым получили звание Героев Советского Союза одним указом.

Я перебиваю:

— Товарищ министр обороны, я не желаю, чтобы со мной разговаривали в таком тоне!

— Чего?! Чего?!!! Да ты соображаешь…

Но я повесил трубку.

Честно говоря, был почти уверен, что эта непроизвольная вспышка будет стоить мне должности. Особенно обидно, что с Дмитрием Тимофеевичем у меня в принципе были неплохие отношения. Но все равно, какими бы ни были отношения, разговаривать со мной таким образом я никому позволить не мог, иначе просто перестал бы себя уважать.

Через полчаса опять звонит ВЧ.

— Ладно, ты на меня не обижайся, но все равно… Сколько же еще «духи» будут наши самолеты сбивать?! Неужели ничего толкового невозможно придумать?!

Ну, это уже по делу разговор. Напряжение ушло, и мы нормально обсудили ситуацию.

Вот и теперь, после публикации обращения некоторые ретивые функционеры из ЦК КПСС заговорили со мной по матушке. Тут я даже не отвечал, сразу клал трубку.

Ближе к осени все почувствовали, что напряжение становится запредельным.

Б. К. Пуго был человеком деликатным и осторожным, на совещаниях с замами ничего особенного не обсуждал. Он говорил, что ситуация становится опасной, но мы назначены сюда государством и должны выполнять свою задачу по поддержанию общественного порядка и спокойствия.

Он старался держаться достойно, хотя не хуже нас видел, что народ из МВД бежит, расцветает воровство, казнокрадство и все разваливается.

Про ГКЧП в это время никаких разговоров не было. Я, например, ничего не знал об этом.

В августе я был в отпуске в Крыму.

Неожиданно позвонил В. И. Варенников. Сказал, что прилетает в Крым на аэродром Бельбек, и попросил туда подъехать, нужно, мол, поговорить.

Приехал на Бельбек. Там собрались уже человек семь командующих из близко расположенных округов: Киевского, Одесского, Северо-Кавказского, командующий Черноморским флотом, командующий артиллерией Сухопутных войск… В этот день, кажется, был праздник ВВС.

Я прибыл к тому времени, которое Валентин Иванович назвал, но, оказывается, они прилетели раньше и всей группой сразу уехали к Горбачеву в Форос. Стали ждать. Зашли в павильон, там местные летчики стол накрыли в честь праздника. Перекусили. Стоим разговариваем. Никто толком ничего сказать не может, одни предположения.

Ждали около трех часов. Потом с воем сирен подкатила колонна машин, и все приехавшие сразу ринулись в самолет.

Валентин Иванович остался. Он собрал начальников округов и что-то им рассказал. Я стоял в сторонке. Потом он подошел ко мне и сообщил, что создан Государственный комитет по чрезвычайному положению. Объяснил, для чего.

— Предлагаю вам, — сказал Варенников, — войти в состав ГКЧП.

Я поблагодарил Валентина Ивановича за информацию и предложение, но объяснил, что, если бы дело касалось только меня, я не раздумывая сказал бы «да», но сейчас не могу сделать этого, не проинформировав моего министра Б. К. Пуго.

— Но он ведь вошел в состав комитета, — сказал Валентин Иванович.

— Я сегодня же переговорю с ним.

Меня смущало то, что буквально за пару дней до этого нас с Фаей приглашал к себе в гости Пуго, он тоже отдыхал в это время в Крыму неподалеку от нас. Была очень хорошая встреча и откровенный разговор о происходящем. Про ГКЧП, однако, он ничего не сказал. Даже не намекнул.

Валентин Иванович со мной попрощался и улетел с командующим Киевским военным округом Чичеватовым.

Утром в понедельник 19 августа объявили о создании ГКЧП. Я услышал это утром, как только включил телевизор. И началось «Лебединое озеро»…

Вскоре позвонил Пуго и сказал, что направляет за мной самолет. Просил как можно скорее быть в Москве. Все остальное при личной встрече.

Вечером я был в Москве. Борис Карлович появился только в 11 вечера. Вид у него был очень усталый и озабоченный. Сказал, что был на комитете, где ведутся бесконечные дискуссии и никто не знает толком, чем заняться.

Я рассказал о предложении В. И. Варенникова и добавил, что готов принять участие в работе комитета, если это необходимо. Борис Карлович ответил, что состав уже утвержден, вам и тут дел хватит.

Позже, уже после самоубийства Пуго и начала следствия по ГКЧП, я понял, как мудро и дальновидно поступил тогда Борис Карлович. Он оградил нас, своих замов, от будущих преследований, тюрьмы и суда. Уже тогда он понял, что ГКЧП в его настоящем виде обречен на провал. У руля этого важного дела оказались не те люди…

— На этом восьмимесячное пребывание Бориса Всеволодовича в нашем ведомстве закончилось, — вспоминает И. Ф. Шилов. — Но Громов не ушел из МВД. Он и по сей день остался одним из самых уважаемых руководителей и командиров.

Помнят его не только в России, но и в бывших наших республиках, а ныне странах так называемого ближнего зарубежья. Тогдашние майоры и подполковники из союзных МВД, которые, затаив дыхание, слушали Громова, стали теперь руководителями сил правопорядка своих республик. Они при каждой встрече непременно расспрашивают о Борисе Всеволодовиче, говорят о своем глубоком уважении к нему и рассказывают, как им помогает тот опыт, который они получили, работая с ним.

Драматичным оказался последний этап службы Бориса Всеволодовича Громова в МВД.

Ушел из жизни министр Борис Карлович Пуго. Это был один из тех исключительно порядочных людей, которые принимают на свой счет всю ответственность за неудачу. Провал ГКЧП он принял как крушение своего дела и не пожелал жить с этим ощущением дальше.