Иоахим Видер - Я выжил в Сталинграде. Катастрофа на Волге

Генерал фон Зейдлиц, находившийся на своем командном пункте, был совершенно огорошен этими двумя приказами Гитлера, которые Паулюс лично вручил ему сразу же после их поступления. Глубоко удручен был и Паулюс, однако он явно готов был смириться с неотвратимой судьбой. Возложенная на него личная ответственность перед Гитлером за оборону Восточного и Западного фронта окружения совершенно выбила Зейдлица из колеи. По этому поводу он писал: «Я был так ошеломлен этим странным приказом и до такой степени смутно представлял себе, как он при существующем положении может повлиять на дальнейший ход событий, что не нашел ничего иного, как ответить: «Тут уж, конечно, ничего не поделаешь» [165] . Этот по-дружески откровенный разговор, происходивший с глазу на глаз между двумя генералами, которых мучили тяжелые душевные переживания, вспоминает в своих записках и Паулюс. При этом Паулюс подчеркивает, что Зейдлиц воспринял полученный приказ как солдат, обязанный повиноваться, позднее же он «тем не менее непрестанно склонял меня к самостоятельным действиям, невзирая на поступавшие свыше приказы» [166] .

Командующий армией доверялся решениям, которые принимались верховным руководством, Зейдлиц же в душе не мог согласиться с ними и был не в силах долго сдерживать себя. С болью он сознавал, что он связан по рукам и ногам. Ведь вырваться из окружения могла лишь вся армия в целом и сигнал к этому мог подать лишь один-единственный человек – командир осажденной «крепости», каким являлся Паулюс. Вверенные ему войсковые соединения были скреплены воедино общей судьбой, уйти от которой в одиночку не было дано никому. Подавленность и возмущение в связи с приказом Гитлера, который бесцеремонно игнорировал все тревожные предупреждения командования армии и штаба группы армий, не давали покоя генералу фон Зейдлицу и начальнику его штаба. В их памяти вновь оживали многие недобрые явления и события, свидетелями которых они были за последние недели и месяцы. Они вспомнили все безрезультатные просьбы и представления командования армии о необходимости укрепления флангов, создания резервов, пополнения в живой силе, нормализации снабжения. Почему же самая крупная армия немецкого Восточного фронта, сражающаяся на опасном выступе фронта и выполняющая столь важную стратегическую задачу, не получила своевременной помощи?

Очевидно, сколько-нибудь значительных резервов вообще не имелось, ибо в противном случае они давно были бы уже подброшены для полного овладения Сталинградом. Можно ли было теперь, когда вдобавок к зиме на армию обрушились давно предвиденные бедствия, вдруг проникнуться доверием к верховному руководству, которое из-за своих непростительных промахов поставило 22 дивизии на грань катастрофы и после этого еще требовало от них нечто такое, что выглядело издевательством над общепризнанными и испытанными стратегическими доктринами и принципами? Можно ли было предположить, что теперь по мановению волшебного жезла наземный транспорт и транспортная авиация совершат то, на что они никогда не были способны раньше? Причем совершат как раз в тот момент, когда на дальних театрах военных действий – достаточно упомянуть британское контрнаступление против танковой армии Роммеля и высадку англо-американских войск в Марокко – назревает глубокий кризис?

Специфический опыт, накопленный генералом фон Зейдлицем при деблокировке «котла» под Демянском в марте и апреле 1942 года, заставил его с величайшим скептицизмом и тревогой отнестись к приказу Гитлера об удержании Сталинграда. Этого он не скрывал при разговорах с Паулюсом. Ведь и тогда Гитлер, который был не в состоянии разобраться в сложной обстановке на месте, пагубным образом вмешивался в ход событий. Между тем под Демянском была еще какая-то возможность поддерживать снабжение по воздуху, поскольку в «котле» находилось всего 6 дивизий, а небольшое расстояние до немецких войск за линией окружения и лесистая местность благоприятствовали действиям транспортной авиации. В условиях же Сталинграда, учитывая степной рельеф между Доном и Волгой, попытка прорваться из окружения и деблокировать зажатую в «котле» армию в условиях общей неблагоприятной для Германии обстановки представляла собой величайшую военную авантюру, игру ва-банк. Ставкой в этой игре были 250 тысяч немецких солдат.

Ясно сознавая надвигающуюся смертельную опасность, генерал фон Зейдлиц и его начальник штаба полковник Клаузиус были готовы пойти на крайний риск. «Мы, – заявлял генерал, – были полностью едины в оценке обстановки. Мы были убеждены, что оставаться далее в окружении было бы равносильно тому, чтобы погубить армию, поскольку освобождение извне – если оно вообще было мыслимо ввиду отсутствия достаточного количества своевременно подброшенных резервов – могло бы подоспеть лишь тогда, когда армия из-за абсолютно недостаточного снабжения по воздуху погибла бы от голода или израсходовала бы последние боеприпасы» [167] .

В памятной записке, врученной 25 ноября командующему армией Паулюсу, еще раз давался обстоятельный анализ обстановки и подытоживались все аргументы, говорившие против оставления армии в Сталинграде и за прорыв из еще не успевшего окончательно сцементироваться вражеского кольца. Инициатива в подготовке этого веского документа, содержавшего весьма смелые выводы, исходила от полковника Клаузиуса, который, беспрестанно консультируясь со своим корпусным командиром, сам же и составил его текст. Зейдлиц без малейших колебаний поставил под этим документом свою подпись, тем самым взяв на себя полную ответственность за его содержание и не считаясь с возможными последствиями этого [168] .

Памятная записка, составленная с «сознанием серьезности переживаемого момента», особенно подробно останавливалась на двух решающих условиях, от которых зависела судьба армии: обеспечении необходимого подвоза по воздуху и быстром подходе деблокирующих частей. Авторы записки доказывали, что снабжение по воздуху вряд ли может покрыть потребности даже одного их корпуса. Что же касается обеспечения всей армии, то такая возможность, по их мнению, была полностью исключена. «Строить на этом какие-либо надежды было бы равносильно самообману. Не понятно, откуда может взяться большое количество транспортных "юнкерсов", необходимое для бесперебойного снабжения армии. Если даже самолеты имеются в наличии, то их пришлось бы перебазировать со всей Европы и из Северной Африки. Потребность этих самолетов в горючем, учитывая расстояния, которые им пришлось бы преодолеть, была бы столь велика, что при существующей нехватке горючего возможность изыскать соответствующие ресурсы представляется крайне сомнительной, не говоря уже о последствиях такого перерасхода горючего для ведения войны в целом».