Николай Яковлев - Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года - Быль и небыль

Звучало так волнующе, и в этот же день американские корабли пошли на дно не в битве, с развевающимися флагами, а запертые в тесной мышеловке гавани Пёрл-Харбор. Кто виноват?

Выступая по радио 9 декабря, Ф. Рузвельт постарался воздействовать на общественное мнение в нужном направлении. Голос президента звучал с большим подъемом: "Я могу сказать с величайшей уверенностью, что ни один американец сегодня или спустя тысячу лет не будет испытывать ничего, кроме гордости по поводу нашего терпения и наших усилий на протяжении многих лет, направленных на достижение мира на Тихом океане, который был бы достоин и справедлив для всех стран, больших и малых. И ни один честный человек ни сегодня, ни тысячу лет спустя не сможет подавить чувства негодования и ужаса по поводу предательства, совершенного военными диктаторами Японии под прикрытием флага мира, который несли среди нас их специальные представители"{309}.

Итак, овцы были отделены от козлищ, виновники заклеймены, невиновные оправданы - на тысячу лет.

Итак, японцы напали на Пёрл-Харбор. По этой причине в первые трое суток после 7 декабря в США арестовали 1291 лицо, подозреваемых в том, что они японские агенты. С врагом внутренним за и на 72 часа разобрались. Сложнее с врагом внешним. Почему нападение оказалось внезапным и кто виноват в Соединенных Штатах? Правительству нужно поторопиться известить народ, заключил военно-морской министр Ф. Нокс. Прежде всего следует самому побывать на Гавайях и собственными глазами увидеть, что случилось. Рузвельт поинтересовался: что это даст? "Там, на месте, можно узнать куда больше, чем здесь" - ответил Нокс и добавил, что его "страшит" сама мысль "о неприятном расследовании конгресса". Рузвельт по достоинству оценил аргумент, и уже 9 декабря Нокс вылетел на Гавайи. Г. Стимсон и Дж. Маршалл отправили полковника расследовать катастрофу по линии армии. Он вылетел 12 декабря из Феникса, штат Аризона, вместе с генералом, которому надлежало принять дела у генерала Шорта на Оаху. Самолет разбился в горах на западе США, трупы посланцев нашли только в мае 1942 года в снегах и льду горы Берг.

Нокс с группой офицеров 11 декабря спокойно долетели до Гавайев. Но на подлете к аэродрому все надели парашюты и спасательные жилеты, стрелки взялись за пулеметы. Приготовились к самому худшему. Но больших ужасов, кроме разбитых кораблей в Пёрл-Харборе, еще дымившихся обломков "Аризоны" и обгоревших остовов самолетов на аэродроме, не увидели. Разговоры Нокса с Киммелем и Шортом были короткими и суровыми. Интеллектуальный уровень министра и адмирала не ослеплял. Они оба и другие начальствующие лица сошлись на том, что японская "пятая колонна" нанесла громадный вред.

Нокс еще спросил Киммеля: "Разве вы не получили в субботу, предшествующую Пёрл-Харбору, предупреждение о том, что мы тайным образом узнали - японское правительство приказало Номура и Курусу вручить их последнее послание г-ну Хэллу в час дня, в воскресенье 7 декабря?" Министр напутал, указание послам было дано не 6, а 7 декабря и нигде не указывалось, что это "последнее послание". Плюс - Киммелю никогда не сообщали, что в Вашингтоне могли "тайным образом" читать шифрпереписку Токио со своими послами. Киммель и другие изумились и ответили отрицательно на вопрос Нокса. В порядочном замешательстве он произнес: "Странно. Я знаю, что такое послание было отправлено Харту (командующему Азиатским флотом на Филиппинах. - Н. Я.), и я думал, что оно было направлено и вам"{310}.

К 15 декабря, времени возвращения в Вашингтон, чувство неловкости, возникшее было у Нокса, исчезло без следа. 15 декабря он совещался с Рузвельтом. Было решено в интересах сохранения военной тайны не раскрывать действительные размеры ущерба. Представителям прессы Нокс сообщил, что во время японского нападения на Пёрл-Харбор был потоплен линкор "Аризона", другой линкор, "Оклахома", перевернулся, но будет восстановлен. Потоплены корабль-мишень "Юта", три эсминца и вспомогательное судно. Повреждено несколько других кораблей. Погибло 2897 моряков и солдат{311}.

Обо всем этом Нокс поведал на пресс-конференции в тот же день, особо подчеркнув героизм американских моряков и солдат 7 декабря. Министр пообещал немедленное "расследование".

В конгрессе уже раздавались голоса о настоятельной необходимости расследования беспримерной катастрофы. Эти предложения были крайне опасны для администрации: не говоря уже о духе партийной борьбы, неизбежной в таком случае, правительству было бы трудно поставить под контроль действия сенаторов и конгрессменов. Ф. Рузвельт опередил события: 16 декабря он назначил собственную следственную комиссию в составе пяти человек, возглавлявшуюся заместителем судьи Верховного суда О. Робертсом. Этот юрист давно отстаивал необходимость ведения войны для создания "мирового правительства". Остальные члены комиссии были тесно связаны с администрацией. Контр-адмиралы в отставке В. Стендли и Д. Ривс едва ли могли критиковать военную неподготовленность на Гавайских островах. Оба совсем недавно на своих постах несли прямую ответственность за обороноспособность баз флота. Отставной генерал-майор Ф. Маккой, руководитель "Ассоциации внешней политики", был ярым сторонником Ф. Рузвельта. Пятый член комиссии - бригадный генерал действительной службы Дж. Макнерни являлся ближайшим советником генерала Дж. Маршалла. 17 декабря назвали "козлов отпущения" - X. Киммель и У. Шорт были сняты со своих постов.

Свою основную обязанность комиссия усмотрела в оправдании правительства и высшего командования вооруженных сил, одновременно закрепив вину за Киммелем и Шортом. Отсюда и ее стиль работы. Несмотря на то что Робертс знал все тонкости американской юриспруденции, он не позаботился опросить многих важных свидетелей и изучить документы. Больше того, сама процедура опроса, включая Киммеля и Шорта, оказалась беспрецедентной. Робертс то расшаркивался перед ними, то вел себя, как прокурор. Члены комиссии, за исключением Стендли, оставили у них самое неприглядное впечатление. Киммель о Ривсе: "Он предан Белому дому душой и телом, если у него есть душа". Самый молодой член комиссии, 48-летний Макнерни стремительно делал карьеру и посему заслужил от Киммеля: "Лживый сукин сын, у него не больше морали, чем у ползучей змеи". Да, согласился кроткий Шорт, "по-видимому, он сукин сын этой комиссии"{312}.

Члены комиссии знали о существовании "чуда", однако не проявили никакого любопытства к этим материалам и не истребовали их. О. Робертс заявил после войны: "Я бы не потрудился прочитать перехваченную японскую документацию, даже если бы она была нам показана. ...Мне нужно было знать только одно - были ли командующие извещены о критической ситуации"{313}. Доклад комиссии был представлен президенту на просмотр и утвержден им.