Гарольд Лэмб - Ганнибал: один против Рима

Он одобрил поход Ганнибала, но медлил с подготовкой к нему. Что касается его флота, то он достаточно успешно действовал под руководством способного командующего Поликсенида, в то время как римские морские силы были расформированы после заключения мира с Карфагеном. Хотя Родос располагал сильным боевым флотом и оставался враждебным, опасности со стороны моря, казалось, не было. Только с третьей попытки, создав альянс, хозяин Антиохии поступил правильно. Он выдал дочь Клеопатру замуж за египетского царя Птолемея. В Малой Азии были привлечены в качестве союзников грубые галаты, обитающие в горах каппадокийцы и вифины. В Греции его ждали, готовые присоединиться, дерзкие этолийцы.

Ганнибал почувствовал нечто знакомое в этом туманном уравнивании. Более примитивные народы сплачивались с ними, в то время как аристократия городов, обработанная римскими посланцами, оставалась враждебной. В пирах и приготовлениях в Эфесе проходили месяцы, и Ганнибал не скрывал свой гнев из-за промедления.

У него была одна непреодолимая слабость. Он должен был работать один, сосредоточившись на своей задаче, делясь своими соображениями только с теми, кто его понимал. Гасдрубал и Магон часами сидели с ним рядом, обдумывая бесчисленные детали плана. Только Карталон и Ганнон были посвящены в его мысли в Италии. Что касается людей в армии, они с уважением относились к его затворничеству, поскольку оно приносило такие результаты. Ганнибал располагал к себе людей, как до него был способен делать лишь Александр. Но он не мог играть роль общительного лидера магнатов. Ему не удалось сделать это в Капуе, да и в самом Карфагене тоже.

В Эфесе дело было не только в том, что он был единственным семитом среди греков. Он не выходил из своих покоев, выпивая не больше одного бокала вина, как правило один, в то время как придворные толпились вокруг Мениппа, главного советника Антиоха. Менипп настаивал на том, чтобы самые сильные люди Греции, во главе со спартанцами, поскорее присоединились к Антиоху Великому, если он покажется на их берегах.

Ганнибал слишком часто не мог сдержать себя. Однажды, когда проходил парад всадников из городов на побережье Ионического моря, Антиох, который обожал парады, спросил, не достаточно ли этого для римлян.

— Достаточно для болтовни, — ответил Ганнибал.

Среди множества придворных философов некий Формион хвастался тем, что увлекается книгами по древнему военному искусству. Формион мог наизусть процитировать что-то из «Анабасиса» Ксенофонта или даже из Гомера. После одной из прочитанных им лекций о секретах и науке ведения военных действий слушатели обратились к Ганнибалу, который не проронил ни слова на протяжении всего разговора, чтобы узнать его мнение.

— Многих дураков мне доводилось слышать, — сказал Карфагенянин, — но такого — еще никогда.

Ему бы нужно было польстить Антиоху и отнестись с юмором к несшему чепуху Формиону. Но он не мог сделать этого. Он с трудом сдерживал негодование, когда все откладывалось из месяца в месяц. Однако могущественный монарх-селевкид не был бездельником. Потребовалось много месяцев, чтобы новые отряды всадников добрались сюда с караванных путей, чтобы построить в Тарсе и Тире новые боевые корабли, такие, как у римлян, укрепить переправу через Геллеспонт (Дарданеллы) у города Абидос и свести в высшей степени разобщенные государства Восточного Средиземноморья в некое взаимозащищенное объединение. Тем временем пришло приятное известие: его очень талантливый командующий флотом Поликсенид наказал неприятельский флот Родоса, в то время как римские армии и флоты бездействовали.

Со своей стороны Ганнибал отнесся с глубоким недоверием к проявленному римлянами бездействию. Тирские купцы, доставившие оливковое масло с Сицилии, рассказали ему, что из Тарента и Кротона (новые морские союзники Рима) для укрепления флота, охраняющего Сицилию (где Ганнибал надеялся совершить диверсию), прибывают новые галеры, а на побережье вокруг Мессины формируются новые легионы. Враг, который, как казалось, бездействовал, уже препятствовал каждому движению Ганнибала в направлении его бывшего театра военных действий в Великой Греции. Тирский купец, отправленный в Карфаген, чтобы прозондировать возможность оказания им поддержки Ганнибалу, был схвачен и передан римским уполномоченным, которые не смогли выведать у него секрет, но удерживали для дальнейшего допроса.

Под завесой бездействия собирались неприятельские силы. С каждым месяцем они отбирали все больше оружия у испанцев и сокращали количество галлов, способных носить оружие. Ганнибал расстался с мыслью о своем походе в Италию. Однако еще оставалось время на то, чтобы захватить бразды правления на Востоке, в водах Эгейского моря, у жизненно важного побережья Ионии.

На острове Делос в Эгейском море появился Сципион Африканский, якобы совершавший путешествие. Ганнибал предупредил Антиоха, исходя из своего собственного горького опыта, что было бы бесполезно вводить какую бы то ни было армию в Грецию до тех пор, пока его флот удерживал господство в водах Греции.

— Там было замечено не больше двух галер, — возразил Антиох. — Как я могу убрать флот, если его не существует?

Его немного раздражало, что Ганнибал его поторапливал. Кроме того, в Эфес прибыли римские посланники, чтобы вести переговоры даже в эту последнюю минуту. Один из них в отсутствие Антиоха часто наведывался в покои Ганнибала. Публий Виллий, казалось, не испытывал никакой враждебности к этому карфагенянину. Он так и сказал Ганнибалу. Но пронесся слух, что Ганнибал, который избегал придворных Антиоха, мило беседует с римским представителем. (То, что Виллий обменялся посланиями с Эвменом, властителем Пергама, осталось незамеченным.) Пока этот самый посланец Рима дожидался аудиенции у Антиоха, он создавал впечатление, что его правительство желает полной независимости великих городов на побережье Ионийского моря, особенно исторического Родоса, прогрессивного Пергама и самого Эфеса. В дипломатических выражениях он выразил свое удивление, что жителям Эфеса приходилось работать на верфях и в арсеналах, чтобы наращивать вооружение. Против кого? Даже Ганнибал, по словам Виллия, понимал абсурдность этого.

Самому же Антиоху тем не менее Виллий передал ни много ни мало как ультиматум Рима — не вводить на территорию Греции никаких вооруженных сил. Раздраженно закончив разговор с римскими посланцами, Антиох призвал к себе своих советников. Ганнибала, однако, на этот важный совет не пригласили. Слух о его переговорах с Виллием дошел до ушей сирийского царя. Менипп, помощник, заявил, что карфагенянину вряд ли стоит доверять командование армией, что сам Антиох должен вести войско к победе.