Елизавета и Маргарет. Частная жизнь сестер Виндзор - Эндрю Мортон
Различное поведение Маргарет и королевы в течение траурной недели говорит о разнице их приоритетов и общественного положения. Их отношение к смерти Дианы в те дни показало и различия в их характерах, и их конституционный статус.
Маргарет стала «вторым я» королевы, она часто говорила вещи, о которых королева думала, но которые не могла произнести вслух, поскольку была главой дома Виндзоров и государства. И в этом коренился конфликт.
Подобно сестре, принцесса Маргарет жалела принцев Уильяма и Гарри. «Ужасно потерять мать в таком возрасте, да и день рождения маленького Гарри всего через несколько дней», – сокрушалась она23. Ее симпатия этим ограничивалась.
Во время первых обсуждений в Балморале вопроса, что следует предпринять, Маргарет высказывалась за то, чтобы семья минимизировала свое участие в похоронах и ограничилась самым необходимым. Она с горечью жаловалась по поводу «суматохи, которая поднялась из-за этой несчастной, вышедшей замуж за моего племянника»24.
Ее вердикт: частные похороны для частного лица. В этом она была не одинока. Королева-мать никогда не симпатизировала погибшей принцессе, она приняла сторону внука, принца Чарльза. Ее занимали правнуки, а не бывший член королевской семьи. Однако, видя огромные толпы людей, собравшихся за дворцовыми воротам, советники королевы самого высокого ранга, включая премьер-министра Тони Блэра, постепенно убедили королеву в необходимости организовать особенную церемонию похорон для особенной леди.
Во время недели, названной худшей в истории правления королевы, Маргарет продолжала оборонительные действия. Она верила, что выражает истинные чувства сестры, которые та, в силу своего положения, не могла озвучить.
Она считала, что гроб с телом Дианы не должен стоять в Королевской часовне, и возражала против того, чтобы британский флаг на Букингемском дворце был приспущен. Такое отношение все сильнее вызывало яростные нападки толпы, оплакивавшей смерть «народной принцессы».
Вернувшись в Кенсингтонский дворец, Маргарет жаловалась на запах гниющих цветов. Их было так много, что порой они скапливались до пяти футов высотой за воротами ее дома25. Она недоумевала, почему «цветочный фашизм» стал определяющим в этой королевской истории. «Это похоже на битву у Пашендейля», – сетовала она в разговоре с Питером Стотнардом, редактором газеты Times, описывая затоптанные скорбящими толпами лужайки перед дворцом. От этого комментария веет невероятным бездушием, слишком циничным даже для Маргарет. Кроме того, высказав свое мнение журналисту, она не могла быть уверена, что ее слова не станут достоянием гласности. Грязь Пашендейля была символом бессмысленного военного сражения во время Первой мировой войны, в котором погибли тысячи солдат. Грязь же на территории Кенсингтонского дворца осталась после паломничества тысяч поклонников погибшей принцессы, пришедших выразить свое соболезнование. «История с Ди – это уже слишком, – продолжала она. – Цветы, разбросанные на дорожках, просто ужасны». После постоянных нападок на погибшую принцессу до и после похорон Маргарет вдруг развернулась на 180 градусов, и, когда речь заходила о неприязненной реакции общественности, она стала говорить, что выражала мнение самой Дианы. «Диане бы это не понравилось. Она бы не захотела всей этой шумихи и настояла бы на том, чтобы все цветы отправили в хосписы».
Маргарет больше всего ненавидела истерию или то, что она называла истерией. Приученные с детства никогда не проявлять своих чувств на людях, Маргарет и ее сестра не понимали публичных оплакиваний и причитаний. Как вспоминала Энн Теннант, «принцесса Маргарет совершенно не любила демонстрации эмоций. Она считала скорбь проявлением истеричности, как у самой Дианы. Когда она умерла, то привела в состояние истерики всех остальных»26. В те времена часть нации, которая избегала публичного изъявления скорби, демонстрируя британскую твердость духа, презирала другую, которая эту твердость не проявляла. Диана относилась ко второй категории, Маргарет и другие члены королевского клана – к первой. Они не верили в то, что личное горе можно выплакать на «общественном плече». Пренебрежительное отношение к Диане как к психически нестабильной личности совпадало с реакцией многих людей, как во дворце, так и за его пределами, на ее телевизионное интервью.
В день похорон королева и Маргарет реагировали на происходящее по-разному. Когда они стояли за воротами Букингемского дворца в ожидании лафета с телом Дианы, Маргарет совершенно не к месту говорила сестре об усовершенствовании туалетов в Кенсингтонском дворце. Когда похоронный кортеж проезжал мимо, королева уважительно склонила голову, тогда как Маргарет ограничилась коротким кивком и выглядела так, как будто предпочла бы находиться в каком-нибудь другом месте. Принцесса так и не простила Диане, даже после ее смерти, того, что она называла предательством королевской семьи. Позднее, в Вестминстерском аббатстве, она и остальные члены семьи стояли молча, с каменными лицами, когда собравшиеся внутри вместе с тысячами людей на улице аплодировали траурной речи Чарльза Спенсера. Воздавая хвалу Диане, он подверг критике холодный Виндзорский дом.
Перед отъездом на отдых в Тоскану Маргарет написала благодарственную записку сестре, отмечая: «Ты позаботилась обо всех после случившегося, и благодаря тебе жизнь двух бедных мальчиков стала терпимой. Как всегда, ты держала руку на пульсе, выслушивала всех и принимала решения по всем вопросам. Я просто восторгалась тобой»27. Ирония состояла в том, что в неделю похорон королева отвечала и реагировала, но не контролировала происходящие события. Ее взволновала и обеспокоила враждебность толпы, хотя по возвращении из Балморала в Лондон она демонстрировала хладнокровие и железную выдержку, которая достигается тренировками длиною в жизнь.
В течение многих месяцев после смерти Дианы Маргарет делала все, чтобы в своем кругу стереть память о принцессе. В частности, она уничтожила множество писем, написанных Дианой королеве-матери.
Маргарет приказала увезти и сжечь несколько «больших черных мешков с бумагами» из лондонской резиденции королевы-матери в Кларенс-хаусе, ибо решила, что они носили «слишком личный характер». Официальный биограф королевы-матери Уильям Шоукросс писал: «Несомненно, принцесса Маргарет считала, что защищает свою мать и других членов семьи. Это можно понять, хотя и достойно сожаления с исторической точки зрения»28. Она прекрасно знала, что королевская семья имеет собственный, тщательно охраняемый архив в Круглой башне Виндзорского дворца, где доверенным историкам разрешалось работать с некоторыми королевскими бумагами. Ее собственная переписка с Питером Таунсендом тоже хранилась там.
