Джекоб Эббот - Ксеркс. Покоритель Вавилона

Мы не должны сомневаться в успехе похода, к которому ты призываешь нас. Я знаю греков; они не устоят против силы нашего оружия. Я неоднократно сталкивался с ними. Я воевал с ними в провинциях Малой Азии, и результаты тебе известны. Я сражался в правление Дария, твоего отца, в Македонии и Фракии… вернее, искал сражений, ибо, хотя я пересек всю страну, врагу удавалось избегать меня. Их невозможно было найти. Да, их имя славно, но во всех своих начинаниях они руководствуются глупостью и капризами. Они не могут даже объединиться.

Они говорят на одном языке и, если бы обладали благоразумием и дальновидностью, поняли бы, что следует всем вместе бороться против окружающих их народов. А они раскололись на множество мелких государств, истощили свои силы на бесполезные раздоры. Я убежден в том, что, перейдя Геллеспонт, мы промаршируем до самых Афин, не встретив на пути врага; если даже столкнемся с сопротивлением, оно будет незначительно и не задержит нас надолго.

В одном из своих предсказаний Мардоний не ошибся. Когда армия персов достигла Фермопильского ущелья, открывавшего на севере дорогу к греческим территориям, она обнаружила там всего триста воинов, готовых противостоять ей.

Закончив свою речь, Мардоний сел. В зале воцарилась торжественная тишина. Придворные и военачальники не стремились к лишениям и опасностям дальнего похода. В случае успеха военной кампании Ксеркс получит доступ к богатствам новых территорий, Мардоний может рассчитывать на щедрое вознаграждение, но что достанется им? Но они не смели открыто выступить против воли царя и хранили молчание; скорее всего, они не знали, что сказать.

Все это время Артабан, почтенный дядя Ксеркса, сидел молча, размышляя, оправдаются ли его возражения годами, рангом и родством с юным монархом. Насколько разумно и безопасно предупредить племянника о последствиях, к которым может привести непомерное честолюбие. В конце концов он решился высказаться.

– Я надеюсь, – обратился Артабан к царю, – что другие мнения не вызовут твоего неудовольствия. Полезно услышать все точки зрения. В этом случае разумное и верное выступит еще более разумным и верным. На мой взгляд, задуманное тобой таит множество опасностей и должно быть рассмотрено со всех сторон. Когда Дарий, твой отец, составлял план вторжения в страну скифов, простирающуюся за Дунаем, я советовал ему воздержаться. Выгоды, извлеченные из такого похода, казались мне недостаточными для оправдания расходов, тягот и опасностей. Однако моими советами пренебрегли. Твой отец отправился в поход. Он переправился через Босфор, пересек Фракию, затем перешел Дунай, но после долгой и утомительной борьбы с ордами варваров, населяющими бескрайние степи, был вынужден прекратить войну и вернулся, потеряв половину своей армии. План, который ты предлагаешь, как мне кажется, полон таких же опасностей, и я очень боюсь, что он приведет к таким же результатам.

У греков репутация храброго и грозного противника. Вполне возможно, что эта репутация заслужена. Они отразили и изгнали могучую армию Датиса, нанеся ей огромные потери. Я допускаю, что твоя армия будет более сильной. Чтобы провести войска через северные области Европы в Грецию, ты наведешь мост через Геллеспонт. Ты имеешь огромный флот в Эгейском море, но необходимо помнить, что греки тоже обладают сильным военным флотом в тех водах. Нельзя исключать, что они атакуют твой флот и уничтожат его. Предположим, что они это сделают, а затем, двигаясь на север, подойдут к Геллеспонту и разрушат твой мост, отрезав путь к отступлению. Фортуна капризна; если она изменит тебе, вся твоя армия может погибнуть.

В прошлом твой отец едва избежал подобной участи. Когда его войска находились за Дунаем, скифы подобрались к мосту, намереваясь разрушить его. Если бы не исключительная преданность и рвение Гистиея, оставленного охранять мост, они достигли бы своей цели. Страшно представить, что спасение всей персидской армии под водительством властителя империи зависело от преданности и твердости одного человека! Можешь ли ты подвергать свою армию и себя огромному риску? Можешь ли рассчитывать на такое же счастливое избавление?

Даже сама громадность твоей армии может ускорить ее гибель, поскольку все, что ведет к величию, всегда подвергается рискам, соответствующим величию. Так высокие деревья и башни, словно нарочно, навлекают на себя громы небесные.

Мардоний приписывает грекам недостаток благоразумия, сноровки и отваги, презрительно отзывается о них как о воинах. Я не думаю, что эти обвинения справедливы по отношению к народу, против которого выдвигаются, и делают честь человеку, который их выдвигает. Поносить врага, тем более отсутствующего врага, неблагородно и неразумно. В конце концов, как я опасаюсь, мы обнаружим, что греки проявят военные качества, отличные от тех, которые приписывает им Мардоний. Греки славятся дальновидностью, мужеством, ловкостью и отвагой; может статься, что эти утверждения соответствуют истине.

Исходя из сказанного, я советую распустить данное собрание и все тщательно обдумать, прежде чем принять окончательное решение.

Возможно, после зрелого размышления ты сам откажешься от своего плана. Если же ты решишь, что его следует претворить в жизнь, умоляю тебя не принимать участия в этой экспедиции. Пусть Мардоний возглавит войско и примет на себя всю ответственность. Но в этом случае я воочию вижу, как на землях афинян или лакедемонян собаки пожирают трупы доверенных ему воинов.

Ксеркс был очень недоволен услышанной речью, особенно потому, что она была произнесена его дядей, и дал гневный ответ. Он обвинил Артабана в слабости духа и трусости, недостойных его высокого положения. Человек такого ранга не должен уступать наглым домогательствам греков, заявил Ксеркс. Если бы не уважение, которое он испытывает к Артабану, брату своего отца, он строго наказал бы его за высокомерное и бесчестное противостояние планам повелителя.

– Все равно, – продолжал Ксеркс, – я осуществлю свои планы, но не удостою тебя чести сопровождать меня в походе. Ты останешься в Сузах с женщинами и детьми, будешь проводить время в недостойных мужчины удовольствих, близких твоей слабости. Что касается меня, то я должен выполнить и выполню свои планы. Даже если бы я последовал твоему трусливому, унизительному совету, то не смог бы долго избегать войны с греками, ибо уверен в том, что, если я не нападу на них, они сами скоро нападут на мои провинции.

С этими словами Ксеркс распустил собрание, но его тревога не угасала. Хотя он высокомерно отверг совет Артабана, приведенные доводы произвели неизгладимое впечатление. Чем дольше Ксеркс обдумывал ситуацию, тем больше его охватывало уныние, более серьезными становились сомнения. Наконец он понял, что Артабан был прав, а он ошибался. Ксеркс не находил покоя, пока к вечеру не решился отвергнуть собственный план. Он вознамерился на следующее утро довести свое решение до сведения Артабана и знати, отменить отданные приказы собрать армию. Приняв решение, Ксеркс успокоился и заснул.