Ирина Ободовская - Пушкин и Натали. Покоя сердце просит…

«27 декабря 1824 года

Любезной друг Митинька!

По писму тваму требование твое охотно выполняю, и в число тобой просимых 1500 при сем тысячу рублей посылаю. Осталые пришлю после Нового Года, но только с тем условием: оных Денег не употребляй ни на что, кроме, как сам пишешь, для профессоров и наук».

В 1825 году Дмитрий Гончаров окончил университет «с очень хорошими успехами», как пишет Наталья Ивановна деду, и при содействии все той же тетушки Н. К. Загряжской поступил на службу в Петербургский главный архив Коллегии иностранных дел, который в те времена был заметным культурным центром России.

В кабинете у деда висели в одинаковых рамочках портреты всех шестерых внуков; их можно видеть на фотографии интерьера гончаровского дома в Полотняном Заводе. Полагаем, что приводимый нами портрет маленькой Таши из их числа. Иногда у деда гостили поочередно мальчики, приглашал он и всех шестерых одновременно. Но в этом случае Наталья Ивановна не соглашалась отпускать их одних, а сама ехать не хотела.

«…А буде вы в начале июня хотите, – пишет Афанасий Николаевич 15 марта 1824 года Дмитрию и Ивану, – то можете приехать недели на две или на три ко мне сюда на Завод, и с сестрами, одни; кажется к Деду родному нестыдно матушке вашей и без себя внучат отпустить».

Отношения свекра с невесткой были очень натянутыми, думается, в том виноваты обе стороны. Характер Натальи Ивановны был не из легких. Она, конечно, считала Афанасия Николаевича виновником болезни мужа, вряд ли сдерживалась в своих высказываниях по этому поводу, и слухи о том доходили до старика Гончарова. Однако материальная зависимость от свекра заставляла ее поддерживать с ним видимость добрых отношений. Но и здесь возникали иногда взаимные упреки. Наталья Ивановна дважды получала довольно крупные наследства, и дед тогда пытался уменьшить сумму «пенсиона», что вызывало резкий протест невестки.

Вот в такой сложной обстановке прошло детство Натальи Николаевны. Арапова пишет, что Наталья Николаевна была «тихая и робкая по природе». Можно только удивляться, как она сохранила чистоту и мягкость своей натуры, но, несомненно, сохранила. Видимо, на «детской половине» царила совсем другая атмосфера: любимая ласковая гувернантка Томсон, братья и сестры, занятия с учителями – все это позволяло забывать на время тяжелый характер матери и болезнь отца и давало возможность предаваться обычным детским радостям и забавам. Вспомним, что Николай Афанасьевич, бывая в детской, улыбался на проказы Таши.

Летние каникулы, особенно в Ильицыне, были прекрасной отдушиной и для детей, и для Натальи Ивановны. Богатое поместье позволяло ей отдыхать от забот и волнений, и она, несомненно, была ласковее с детьми.

Шли годы, и вот наступил период юности Наташи Гончаровой, когда она познакомилась с Александром Сергеевичем Пушкиным. Полюбила его, вышла замуж и навсегда покинула родительский кров.

Встреча с Пушкиным. Замужество

Уже с юных лет Наталья Николаевна поражала своей необыкновенной красотой. Сохранились воспоминания о ней Надежды Михайловны Еропкиной. Дом ее отца славился радушием и гостеприимством. Гончаровы были, видимо, довольно близко знакомы с Еропкиными. Надежда Михайловна – умная и образованная девушка; в годы юности Натальи Николаевны ей было двадцать лет, она могла хорошо помнить Наташу Гончарову, и ее записки представляют значительный интерес для характеристики будущей жены поэта. Следует также отметить, что Надежда Михайловна являлась двоюродной сестрой друга Пушкина Павла Воиновича Нащокина и встречалась с Пушкиным в 30-е годы в Москве.

Приведем некоторые выдержки из ее воспоминаний.

«Наталья Николаевна сыграла слишком видную роль в жизни Пушкина, чтобы можно было обойти ее молчанием. Многие считают ее даже виновницей преждевременной ею кончины, что, впрочем, совершенно несправедливо… Я хорошо знала Наташу Гончарову, но более дружна была она с сестрой моей Дарьей Михайловной. Натали еще девочкой-подростком отличалась редкой красотой. Вывозить ее стали очень рано, и она всегда живых картинах, поставленных у генерал-губернатора кн. Голицына, и вызывала всеобщее восхищение. Место первой красавицы Москвы осталось за нею.

Наташа была действительно прекрасна, и я всегда восхищалась ею. Воспитание в деревне на чистом воздухе оставило ей в наследство цветущее здоровье. Сильная, ловкая, она была необыкновенно пропорционально сложена, отчего и каждое движение ее было преисполнено грации. Глаза добрые, веселые, с подзадоривающим огоньком из-под длинных бархатных ресниц. Но покров стыдливой скромности всегда вовремя останавливал слишком резкие порывы. Но главную прелесть Натали составляли отсутствие всякого жеманства и естественность. Большинство считало ее кокеткой, но обвинение это несправедливо.

Необыкновенно выразительные глаза, очаровательная улыбка и притягивающая простота в обращении, помимо ее воли, покоряли ей всех.

– Федька, принеси самовар, – скажет она и так посмотрит, что Федька улыбнется во весь рот, точно рублем его подарили, и опрометью кинется исполнять приказание.

– Мерси, месье, – произнесет она, благодаря кавалера за какую-нибудь услугу, и скажет это совершенно просто, но так мило и с такой очаровательной улыбкой и таким окинет взглядом, что бедный кавалер всю ночь не спит, думает и ищет случая еще раз услыхать это «мерси, месье». И таких воздыхателей было у Наташи тьма.

Не ее вина, что все в ней было так удивительно хорошо. Но для меня так и осталось загадкой, откуда обрела Наталья Николаевна такт и умение держать себя? Всё в ней самой и манера держать себя было проникнуто глубокой порядочностью. Все было «Comme Il faut»[13] – без всякой фальши. И это тем более удивительно, что того же нельзя было сказать о ее родственниках. Сестры были красивы, ко изысканного изящества Наташи напрасно было бы искать в них. Отец слабохарактерный, а под конец и не в своем уме никакого значения в семье не имел. Мать далеко не отличалась хорошим тоном и была частенько пренеприятна. Впрочем, винить ее за это не приходится. Гончаровы были полуразорены, и все заботы по содержанию семьи и спасению остатков состояния падали на нее. Дед Афанасий Николаевич, известный мот, и в старости не отрешался от своих замашек и только осложнял запутанные дела.

Поэтому Наташа Гончарова явилась в этой семье удивительным самородком. Пушкина пленила в ней ее необычайная красота и не менее, вероятно, и прелестная манера держать себя, которую он так ценил».

Гончарова была прекрасна, это бесспорно, но только красивая внешность не привлекла бы поэта. Ее отличало какое-то необыкновенное обаяние, и не случайно тонкий знаток человеческой души Пушкин в посвященном ей стихотворении «Мадонна» называет ее «чистейшей прелести чистейший образец».