Дмитрий Янчевецкий - У стен недвижного Китая
Мы, военные, нуждаемся в войне, как природа в грозе: без нее мы обесцвечиваемся, вянем, тоскуем и становимся чиновниками. Совершенно справедливо сказано, что война рождает героев. Только труд, борьба и риск создают сильные характеры. Хотя в наших канцеляриях много работают, но они не создают героев, так как слишком занимаются борьбою узких интересов и мелких самолюбий и честолюбий. Герои могут возродиться только либо на залитом потом и кровью поле, на бушующих волнах или на неприятельской стене, где идет бой за жизнь или смерть. Теперь наша молодежь так зарылась в своих канцеляриях и бумажных делах, что на мир смотрит только с точки зрения своих портфелей, и в разговорах можно всегда услышать слово карьера, но слова Россия или Отечество – очень редко. Кажется, у нас верхом карьеры считают получение большого оклада или выгодной командировки, не заботясь о том, полезна или бесполезна эта командировка для государства, и не думая о том, что гражданин может оказать такие услуги государству, за которые оно не будет в состоянии отплатить никаким вознаграждением, такова, например, смерть Сусанина. Есть подвиги дороже жизни. Какой подвиг – принести себя в жертву народу или его части, если ей грозит опасность, и своей единичной смертью дать жить многим.
У меня есть предчувствие, что, если теперь грянет война, я брошусь в огонь и паду одним из первых. Но я не боюсь смерти. Жизнь дала мне так много светлых, счастливых дней, что я не могу требовать лучшего, а ждать худшего я тоже не хочу. Отчего же в самом деле не решиться на действительно великое дело – рискнуть своею жизнью во имя идеи и гражданского долга. Поэтому, – прибавил он, налив вина и заблистав глазами, – выпьем за торжество смелых и благородных идей!
– Я пью за торжество вашей идеи и за вашу славу! Вы, как истинный артист на сцене, чувствуете страх и тревогу перед своим триумфом.
Светало. Мы крепко пожали друг другу руки, и больше я Буракова не видел.
Через 12 дней он был убит на «Корейце» при штурме фортов Таку.
23 маяПроведя ночь на гостеприимном «Сисое» и отправив первую корреспонденцию в Порт-Артур, в 5 часов утра я должен был ехать дальше. Меня встретил на палубе мичман З., который был очень удивлен, что я отправляюсь в путь без оружия.
– Как? вы едете на войну без револьвера? чем же вы будете защищаться в случае опасности? Какой же вы корреспондент? Стэнли и Ливингстон, отправляясь в поход, были всегда вооружены с ног до головы.
– Но я совершенно не собираюсь с кем-нибудь драться. Я еду писать корреспонденции, а не сражаться.
– На вас могут напасть боксеры. Что вы тогда будете делать с вашими перьями?
– Я еще об этом не думал, но во всяком случае никогда не буду стрелять в боксеров, так как весьма уважаю этих патриотов своей родины. Полагаю, что если суждено быть убитым, то мне даже 12-дюймовая пушка не поможет.
– Нет, это никуда не годится. Вы можете скомпрометировать ваше звание корреспондента. Вы должны иметь оружие. Я вам подарю.
Мичман З. ушел в свою каюту и вернулся с револьвером.
– Вот вам на память от меня хороший «Смит-и-Вессон» и пачка патронов. Пусть они вас сохранят в опасную минуту.
Я поблагодарил и на всякий случай положил мое оружие на самое дно чемодана.
Так как в то же утро в Пекин был командирован курьером лейтенант Бурхановский, то меня вместе с важными пакетами от адмирала Алексеева сдали ему для доставки по назначению.
Минный крейсер «Всадник», брат «Гайдамака» по виду и типу, повез нас на «Гремящий».
Утро блистало. Суда международной эскадры просыпались одно за другим. Раздаются команды, рожки, свистки. На адмиральских кораблях взвиваются пестрые сигнальные флаги и переговаривают с флагами подчиненных судов.
Кругом эскадры стоят купцы – коммерческие пароходы, снабжающие эскадру углем и продовольствием. Между броненосцами снуют буксиры, которые тащат за собой баржи и джонки с углем, мясом, зеленью, живностью, вином, консервами и всем, что заказывает эскадра.
Судя по тому, как много барж с провиантом собралось вокруг «Центуриона» и «Эндимиона», можно предполагать, что англичане страдают самым большим аппетитом не только политическим, но и гастрономическим.
Полуодетые загорелые китайцы-кули[3], под командою иностранных капитанов, суетятся на баржах и живо переносят привезенный груз на корабль или длинной вереницей карабкаются по узкому трапу и в грязных корзинках тащат каменный уголь, задыхаясь в клубах угольной пыли и возвращаясь с военного судна черными неграми.
Мы подошли к «Гремящему». Бурхановский передал командиру, капитану 2 ранга Миклашевскому, адресованные ему пакеты. «Гремящий» стоял возле плавучего маяка, указывающего вход в реку Пэйхо; около нашей канонерки стояла английская «Вайтинг». Мы сели на баркас и направились к «Корейцу».
Беспокойные волны рейда мешали нам быстро двигаться. Бурхановский решил достать один из тех буксиров, которые возвращались от эскадры в Тонку. Однако на наши сигналы платком и крики никто не обращал внимания: все заняты своим делом и никому нет дела до других.
Наконец, один буксир с капитаном-англичанином повернул в нашу сторону. Бурхановский крикнул капитану:
– Do you go to Tongku?
– Yes.
– Will you take me on board and go to the Russian man-of-war in the river?
– All right!
– How much do you want?
– 35 dollars.
– All right!
– Вы идете в Тонку?
– Да.
– Возьмите меня на борт и доставьте на русское военное судно в реке.
– Ладно.
– Сколько денег вы хотите?
– 35 долларов.
– Ладно.
Буксир принял нас, и мы пошли быстро. Эскадра пропадала из глаз.
– How is the water at the bar?
– There is no water at all. It is very bad to cross the bar. Two feet. No more.
– Какова вода на баре[4]?
– Ha баре совсем нет воды. Переходить его будет очень трудно. Не более двух футов глубины, – ответил капитан.
Показалось мутное белесоватое дно бара-отмели, которая здесь имеет не более 9 и редко 11 футов глубины при высокой воде и только 1 1/2 фута при низкой. Наш буксир раза три зацепил за песок, и мы стали.
Капитан и его китайская команда засуетились. Потащили нас в обратную сторону, дернули направо, налево, и, наконец, мы благополучно перелезли через бар.
ПэйхоПеред нами устье знаменитой китайской Невы, ведущей к Небесной столице. Это Белая река – Байхэ, переименованная европейцами, не церемонящимися с китайскими названиями, – в Пэйхо.
Это – великая река Чжилийской провинции, впадающая в Чжилийский залив, также по-своему названный европейцами Печилийским, несмотря на то что китайцы зовут и залив и прибрежную область просто Чжили.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});