Валентин Бережков - Тегеран 1943

Наконец дверь открылась. Все обернулись, но это был не он. Вошли двое военных из правительственной охраны. Один занял позицию справа от двери, другой медленна пересёк зал и остановился в противоположном углу. Все взгляды опять устремились на дверь. Никто не прерывал молчания. Но вот дверь снова отворилась, и появился Сталин.

При виде Сталина я ощутил какой-то внутренний толчок. Он был совсем не такой, каким я его себе представлял. Ниже среднего роста, сильно исхудавший, с землистым усталым лицом, изрытым оспой. Тогда на нём не было ни блестящей маршальской формы, ни золотых погон, ни звёзд Героя. Китель военного покроя висел на его сухощавой фигуре. Бросалось в глаза, что одна рука у него короче другой — почти вся кисть пряталась в рукаве.

То были самые тяжёлые дни войны, когда гитлеровские полчища безудержно рвались в глубь нашей страны, приближались к Москве, Ленинграду, захватили Киев. Нашим самоотверженно сражавшимся частям, вынужденном все дальше отступать, порой не хватало даже винтовок и патронов. Несомненно, бремя тяжёлой ответственности и неудач наложило на облик Сталина свой отпечаток.

Сталин медленно обошёл выстроившихся в длинный ряд гостей, с каждым поздоровался за руку. Пройдя весь ряд до конца, Сталин повернул обратно, неслышно ступая мягкими кавказскими сапогами по толстому ковру. Он остановился недалеко от меня и заговорил с каким-то военным из отдела внешних сношений. Произносил он слова очень тихо, медленно, со специфическим грузинским акцентом. Я искоса поглядывал на него, стараясь совладать с нахлынувшими на меня чувствами: вот он какой — Сталин — внешне совсем обыкновенный, даже неприметный человек…

Теперь, перед встречей Сталина с Рузвельтом, я старался быть как можно более собранным. Чтобы переводить Сталина, требовалось большое напряжение всех сил. Он говорил тихо, с акцентом, а о том, чтобы переспросить, нечего было и думать. Приходилось мобилизовать все внимание, чтобы мгновенно уловить сказанное и тут же воспроизвести на английском языке. К тому же надо было записывать все сказанное во время переговоров. Спасало лишь то, что Сталин говорил размеренно, делая после каждой фразы паузу для перевода.

В обязанности переводчика входило также составление официального протокола. Его надо было продиктовать стенографистке, а затем составить проект краткой телеграммы. Эту телеграмму Сталин лично просматривал и корректировал. Если переговоры происходили в Москве, то телеграмма направлялась шифром советским послам в Лондоне и Вашингтоне. В данном же случае такая информационная телеграмма посылалась также в Москву оставшимся там членам Политбюро.

Сейчас во многих странах уже накоплен большой опыт синхронного устного перевода. Имеются высококвалифицированные кадры. Они широко используются на сессиях Генеральной Ассамблеи ООН, на различных международных совещаниях и встречах. Но в то время, по крайней мере в нашей стране, специалистов в этой области не было. В наркомате иностранных дел лишь несколько человек привлекалось к переводам при встречах на высшем уровне. В. Н. Павлову и мне приходилось совмещать роль переводчика с основной работой в наркомате. Правда, это имело свои плюсы, так как мы были обычно в курсе обсуждавшихся политических проблем. Но зато оставалось мало времени для совершенствования языковых знаний. Между тем, устный перевод при дипломатических переговорах требует особых профессиональных навыков, сноровки, большой сосредоточенности. Надо постоянно пополнять языковые знания, непрерывно наращивать запас слов. Необходимо также хорошо знать скоропись, уметь быстро расшифровывать текст после беседы и определить самое главное при составлении краткого отчёта.

Специальной подготовки для выполнения всей этой работы у меня лично не было, и я старался совершенствоваться по ходу дела.

Меня всегда поражали упорство и настойчивость В. Н. Павлова. В то время он вёл референтуру по всей области англо-советских отношений. Текущих дел, естественно, было очень много. Рабочий наш день продолжался обычно 14–16 часов с небольшим перерывом от восьми до десяти вечера. Но Павлов не упускал ни одной минуты для пополнения своих языковых знаний.

Диалог двух лидеров

На беседе, о которой идёт речь, кроме Сталина, Рузвельта и меня, переводчика, никто больше не присутствовал. Рузвельт предупредил, что будет один, без Чарльза Болена, который обычно выполнял роль переводчика американской делегации. Видимо, Рузвельт решил не брать никого с собой, чтобы атмосфера беседы была более доверительной. Мне предстояло переводить всю беседу одному.

Когда я вошёл в комнату, примыкавшую к залу пленарных заседаний конференции, там уже находился Сталин в маршальской форме. Поздоровавшись, я подошёл к низенькому столику, вокруг которого стояли диван и кресла, и положил там блокнот и карандаш. Сталин медленно прошёлся по комнате, вынул из коробки с надписью «Герцоговина флор» папиросу, закурил. Прищурившись, посмотрел на меня, спросил:

— Не очень устали с дороги? Готовы переводить? Беседа будет ответственной.

— Готов, товарищ Сталин. За ночь в Баку хорошо отдохнул. Чувствую себя нормально.

Сталин подошёл к столику, положил на него коробку с папиросами. Зажёг спичку и раскурил потухшую папиросу. Затем, медленным жестом загасив спичку, указал ею на диван и сказал:

— Здесь, с краю, сяду я. Рузвельта привезут в коляске, пусть он расположится слева от кресла, где будете сидеть вы.

— Ясно, — ответил я.

Сталин снова стал прохаживаться по комнате, погрузившись в размышления. Через несколько минут дверь открылась и слуга-филиппинец вкатил коляску, в которой, тяжело опираясь на подлокотники, сидел улыбающийся Рузвельт.

— Хэлло, маршал Сталин, — бодро произнёс он, протягивая руку. — Я, кажется, немного опоздал, прошу прощения.

— Нет, вы как раз вовремя, — возразил Сталин. — Это я пришёл раньше. Мой долг хозяина к этому обязывает, всё-таки вы у нас в гостях, можно сказать, на советской территории…

— Я протестую, — рассмеялся Рузвельт. — Мы ведь твёрдо условились встретиться на нейтральной территории. К тому же тут моя резиденция. Это вы мой гость.

— Не будем спорить, лучше скажите, хорошо ли вы здесь устроились, господин президент. Может быть, что требуется?

— Нет, благодарю, все в порядке. Я чувствую себя как дома.

— Значит, вам здесь нравится?

— Очень вам благодарен за то, что вы предоставили мне этот дом.

— Прошу вас поближе к столу, — пригласил Сталин.

Перед тем как отправиться на эту встречу двух лидеров, я очень беспокоился — справлюсь ли со своей задачей? Смогу ли с первого раза понять всё, что будет говорить Рузвельт, и тут же передать это по-русски его собеседнику? Ведь у многих американцев очень своеобразное произношение, а некоторые из них пересыпают свою речь образными и даже жаргонными выражениями, так что не сразу схватываешь смысл сказанного. Но всё прошло благополучно. Рузвельт говорил чётко, внятно, несколько растягивая слова, короткими фразами, часто делал паузы. Видимо, у него был свой немалый опыт общения через переводчика…