Заходер и все-все-все… - Заходер Галина Сергеевна
Больше всего он любил Дом творчества писателей Переделкино.
Переделкино(1964 год)В начале февраля Борис уехал в Переделкино. По записям предстоящих дел в тетрадке (которую он брал с собой) можно понять, как серьезно он работал:
5 февраля.
Приезд в Переделкино, пробуду здесь до 29(?).
Предстоит:
1. Работать над сказками.
2. Заявка для Н. П.[2] («Ящерица» и «Сестра моя жизнь»).
3. Подготовка книги для С. П. 14.02. (Перепечатать «Кит и кот», «Носорог», «Термит», «Ежики» и т. д.)
4. Заявка для мультфильма?
5. Стихи для Э. У. — отредактировать.
6. Стихи для Кати[3].
7. Редактура «Винни-Пуха» для «Детгиза». 12.02.
8. (Следуют четыре подпункта, среди которых: гости, примерка, кинофильм о Кире (Париж, радио), книжки для Д. Г. и В. П. для Лен. Телевид.)
9. Радио: запись поэмы.
Такой плотный график работы наметил Борис Владимирович для себя на февраль.
И в этой же тетрадке, почти в самом начале января, я наткнулась на запись, которую хочется привести, так как она многое определяет в его творчестве.
Пожалуй, немалое — больше того, в чем-то определенное влияние на мое писательство имел дефективный мальчик Витя, рассказ о котором я услыхал году в 47-м.
Учительница в школе для дефективных детей долго объясняла классу басню «Лебедь, рак и щука», заставляла ребят тащить в разные стороны тетрадку, линейку.
Наконец, кажется, усвоили.
— Поняли, ребятки?
— Поняли!
— Кто может объяснить, почему воз и поныне там?
Долгое смущенное молчание, наконец нерешительно поднимается грязная ручонка.
— Ну, ну, скажи, Витенька!
И Витенька сказал:
— Лосадок не было!
Рассказывали мне это, разумеется, просто как забавный анекдот. Я же, видимо, именно с тех пор накрепко усвоил, что реальная основа басни должна быть безупречно точной. Ведь, в самом деле, даже если бы Лебедь, Рак и Щука тянули дружно, вряд ли они смогли бы сдвинуть воз…
Это, конечно, не уменьшает достоинств классической басни. Но в чем-то дефективный Витя оказался «правее» гениального И. А. Крылова. Оказался большим реалистом.
Ялта(1964 год)Ранняя весна. Борис Заходер в Ялте.
Под первым стихотворением из лирического цикла «Листки» стоит дата: 16 марта.
Эпиграф (только в тетрадке, в книгу не включен):
Все привидения в этом фильме вымышленные, и всякое сходство является чисто случайным. («Привидения в замке Шпессарт».)
Меньше чем за месяц написано 70 стихотворений! В полном издании в подзаголовке он назвал их «Горячка рифм в семи главах и семидесяти стихотворениях», с эпиграфом из А. С. Пушкина: «Блажен, кто с нею сочетал горячку рифм…»
Первая публикация, далеко не полная, была в сентябрьской книжке «Юности» за 1965 год.
Одно из стихотворений говорит о настроении поэта той весной:
Какие дни, какие дни! Как праздник — каждый день! Пятнадцать градусов в тени — А кто вас гонит в тень? Не нужно слез, не нужно драм. Взгляни, какие дни! Как говорил старик Хайям — Блаженствуй и цени!..Завершаются «Листки» стихотворением, печатавшимся неоднократно:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390}) Не бывает Любви Несчастной. Может быть она горькой, трудной, Безответной И безрассудной, Может быть — смертельно опасной, — Но несчастной Любовь Не бывает, Даже если она убивает… Тот, кто этого не усвоит, — И несчастной любви Не стоит!.. Первое свидание(конец лета 1964 года)Получив огромный букет цветов с коленопреклонением (да, да, с настоящим, старомодным!), наслушалась его новых стихов, полных лиризма и необыкновенного целомудрия:
Она такая скромница! Ни разу не забудется! Тем, видно, и запомнится, С тем, видно, и забудется… МАДРИГАЛ Ты прекрасна. Да, ты прекрасна. Говорить тебе это — опасно: Это пошло. Звучит ужасно. Что поделаешь. Ты — прекрасна. Смотришь так лукаво и ясно… Разве ты со мной не согласна? Знаю, знаю, что все напрасно. Но, боже мой, как ты прекрасна!Затем:
Ты смотришь порой Так печально и мудро… Да, ты не похожа На раннее утро! Нет, нет, не нужна Ни помада, ни пудра — Глаза твои смотрят Печально и мудро… Что делать! Очень давно замечали: «Во многой мудрости Много печали».А напоследок выслушала много других — вольных и грешных — Пушкина. Всю ответственность за мое окончательное соблазнение Борис взвалил на Александра Сергеевича:
Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем, Восторгом чувственным, безумством, исступленьем, Стенаньем, криками вакханки молодой, Когда, виясь в моих объятиях змеей, Порывом пылких ласк и язвою лобзаний Она торопит миг последних содроганий. О, как милее ты, смиренница моя, О, как мучительно тобою счастлив я, Когда, склонясь на долгие моленья, Ты предаешься мне нежна без упоенья, Стыдливо-холодна, восторгу моему Едва ответствуешь, не внемлешь ничему И разгораешься потом все боле, боле — И делишь, наконец, мой пламень поневоле.
