Борис Сичкин: Я – Буба Касторский - Максим Эдуардович Кравчинский
Глава III
Семья, друзья, карьера
Друзья, я не умру от горя —
Со мной везде, повсюду Боря!
Михаил Светлов – Борису Сичкину
Марсианка
Отгремела война, и наш герой вернулся к мирным заботам: продолжил карьеру в ансамбле. У молодого красавца-танцора отбоя не было от поклонниц, но Боря не искал легких путей, а выбрал в подруги жизни… «марсианку». Впрочем, обо всем по порядку и от первого лица.
Галина Рыбак
«Галит Рыбак – моя будущая жена – и я работали вместе артистами балета в Ансамбле шродного танца Украины. От меня сначала не возбуждала как девушка, но раздражала как человек.
На фоне балетных танцовщиц Галя выглядела на читанной и эрудированной. Шутки, подковырки в свой адрес Галя попросту игнорировала. От наплевательски относилась к моей изобретательности и смотрела на меня как на телеграфный столб. Правда, иронично улыбалась. И я в этой иронии читал: “Боже, мальчик, что ты выпендриваешься, лучше бы книжку почитал”. Это меня выводило из себя, и я не знал, чем ей досадить.
Как-то в гастрольной поездке от и ее подруга Кочубинская купили на двоих духи “Манон”. Желая хоть чем-то досадить и обратить внимание на себя, я в их отсутствие забрался в номер и выпил весь флакон. Трое суток мне было плохо: меня качало из стороны в сторону, во рту ощущал мыло “Коти”. Галя не обратила на это никакого внимания, а Кочубинская пожаловалась балетмейстеру Павлу Вирскому. Он успокоил девушку: “Марина, никакой трагедии нет, просто Борис дней пять будет писать “Тройным» одеколоном”.
Так и жилимы со взаимным неприятием и равнодушием. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Вождь народов Сталин протянул Западной Украине “руку помощи”. А вместе с рукой к бедным полякам и западным украинцам послали наш ансамбль. Скажем так – чтобы не грустилось.
Первым пунктом остановки нашего ансамбля был город Тирасполь. Он произвел на нас, дикарей, ошеломляющее впечатление. Чистый, светлый, люди прекрасно одеты, все красивые и улыбаются, в магазинах всё есть… Ни одного пьяного, все вежливые, как в сказке.
Весь ансамбль бросил вещи в гостинице и убежал но магазинам. Лишь два человека не бросились в этот барахольный омут – Галя и я. Мы остались вдвоем, вместе пошли ужинать.
Целый месяц мы были на гастролях в Западной Украине. И всё это время наш ансамбль но звонку будильника бежал покупать шмотки. Здесь были уже в ходу советские деньги, и цены для нас были смехотворными. Английский костюм, например, стоил 100 рублей, швейцарские часы – 20, столько же стоили лучшие туфли. Я, к примеру, получал тогда зарплату 1000 рублей (старыми).
На концерте никто из танцовщиков и танцовщиц не мог ног поднять, не было сил. Они не спали, па еду времени не оставалось, в голове у всех крепко засели тряпки, и больше ничего. Никто ни с кем не здоровался, глядя на человека, они видели не его, а демисезонное пальто. Все осунулись, постарели, и, честно говоря, противно было на них смотреть.
А мы с Галей в их глазах были сумасшедшими. Мы смотрели кинофильмы, ходили но музеям, вкусно ели в ресторанах и пили вкусное польское пиво в больших бокалах.
Словом, эти качества в Гале мне очень понравились. И, вероятно, ей – во мне. Короче, мы поселились в одном номере. Это был наш медовый месяц, и это была наша свадьба.
У Гали была кличка – Марсианка. Действительно, она была не от мира сего. Ее ничем нельзя было наказать. К деньгам Галя была равнодушна. К нище тоже: есть – хорошо, нет – не трагедия. У нее не было чувства зависти. Кто-то имеет две шубы, бриллианты и т. д. У Гали этого не было, но она не переживала. Жила только творчеством.
У нее замедленные рефлексы в сочетании с рассеянностью. Я прошу ее поставить чай. Она быстро наливает воду в кастрюлю и ставит пустой чайник на огонь. Я за свою жизнь поменял триста восемьдесят семь сгоревших чайников.
Бывает так. Она ставит полный чайник на одну конфорку, а зажигает другую. Этот чай можно годами ждать. Но есть еще вариант: она ставит пустой чайник, открывает газ и не зажигает конфорку. Как я до сих пор жив – просто чудо!
Борис и Галина. Медовый месяц. 1947
Галя очень талантлива: она прекрасно танцует, хорошая драматическая актриса, хорошо рисует, придумывает всевозможные дизайны костюмов, умеет хорошо шить, готовить. Но… если у меня оторвется пуговица на рубашке или пиджаке, я эту пуговицу донашиваю в кармане. Если у нас с Галей намечается ответственный концерт, скажем, через месяц, Галя тут же садится шить новое платье к концерту. Мы не репетируем, она шьет днем и ночью. Ни о какой личной жизни речи не могло быть, пока шилось платье. Наступал день концерта, выяснялось, что новое платье недошито. Она выступала в старом, но зато не знала, что делать на сцене. Виноват, конечно, во всем был я. Оказывается, я поздно ей сообщил. Когда я сообщал за три месяца – результат бывал тот же.
Было время, когда я по своей неопытности звонил ей с работы, сообщал, что буду дома через три часа, и просил приготовить обед.
– Конечно, – бодрым голосом отвечала Галя.
Я приходил голодный домой и садился за стол в ожидании обеда. Боже, какая наивность!
Оказывается на плите стоит только вода, а мясо не брошено, потому что его нет в доме и ждут меня, чтобы я его купил. Я выбегал на улицу. Напротив нашего дома были столовая “Радуга” и кафе “Весна”. Там я обедал. Я бы эти учреждения назвал не “Радуга” и “Весна”, а столовая “Изжога” и кафе “Катар”. Короче говоря, я понял: чтобы быть Галиным мужем, я должен научиться стирать, шить, убирать, готовить, мыть посуду, пылесосить и доставать деньги. Всем этим я овладел.
Когда Галя говорит, что надо поскорее лечь спать, это означает, что суета будет до утра. Она перекладывает вещи с места наместо. В пять утра можно услышать от нее реплику вроде этой:
– Не торопи меня. Видишь, я и так спешу.
Мы очень часто опаздывали на самолет. Я предупреждаю:
– Галя, надо торопиться, самолет улетит без пас.
На что она мне обычно отвечала:
– Яне понимаю, о чем ты говоришь? Что
