Игорь Ходаков - Белое солнце России. Белая армия и Православие
Нужно также учитывать, что в красной столице Патриарх находился под неусыпным контролем богоборцев, державших его под домашним арестом и устраивавших время от времени ему допросы. Характер ответов святителя Тихона указывает на его стремление сохранить политический нейтралитет Церкви в братоубийственной Смуте. В своем послании от 18 марта 1918 года Патриарх обратился с призывом о прекращении Гражданской войны, а в октябре 1919 года, когда деникинские войска взяли Орел и подходили к Москве, заявил о невмешательстве священнослужителей в политическую борьбу.
Существует гипотеза, что Патриарх передал благословение Колчаку через епископа Нестора Камчатского. Однако на допросах в ЧК святитель прямо заявлял о том, что никакого благословения Колчаку с епископом Нестором он не посылал да и послать не мог, поскольку епископ Нестор покинул Москву еще в начале сентября 1918 года (Колчак станет Верховным правителем только через пару месяцев). С тех пор Патриарх его не видел.
Кроме того, ответы Патриарха на допросах в ЧК убедительно свидетельствуют о его нейтральной позиции и о том, что никакого благословения лично адмиралу и Белому движению в его лице он не давал. К слову, не получил патриаршего благословения и Деникин. Весной 1918 года известный церковный деятель князь Трубецкой посетил Патриарха перед отъездом на Белый юг. Позже он вспоминал: «Я не просил разрешения Патриарха передать его благословение войскам Добровольческой армии, и Святейшему Тихону не пришлось мне в этом отказывать, но я просил разрешения Его Святейшества передать от его имени благословение лично одному из видных участников Белого движения при условии соблюдения полной тайны. Патриарх, однако, не счел и это для себя возможным».
Таким образом, на современном этапе разговоры о тайном благословении Белого движения не имеют под собой достаточно прочных оснований ни для подтверждения, ни для опровержения.
Но каковы же были внутренние симпатии святителя Тихона, молился ли он келейно за Белое движение, просил ли Господа даровать победу Верховному правителю? Думается, что да (более подробно об этом сказано в главе «За Веру и Отечество»). Впрочем, Колчак получил, как он сам говорил на допросе, благословение омского епископа Сильвестра.
Надо заметить, что адмиралу было свойственно, как и другим лидерам Белого движения, православное отношение к власти. Он верил, что она ниспослана ему Богом и является составной частью на пути его служения Родине. В своем первом обращении от 18 ноября 1918 года Колчак называет ее крестом и заявляет, что после победы народ должен беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает, чтобы осуществить великие идеи свободы, ныне провозглашенные по всему миру. По мысли Колчака, современные государства могут развиваться только на демократических началах. Однако христианское понимание власти отнюдь не означало готовность и желание адмирала сражаться за Православие. Ни в приведенном обращении, ни в прокламации штаба Верховного правителя «К народу русскому о Верховном правителе и правительстве» о Православии ни слова. В обращении к солдатам и офицерам, опубликованном спустя пять дней после прихода адмирала к власти, фактически нет апелляции к религиозным чувствам воинов, за исключением: «Да поможет Бог Всемогущий, Которого многие из нас в годы великих испытаний забыли, выполнить свои обязательства и долг перед Родиной».
Обращает на себя внимание и апелляция Колчака к мнению народа, который сам должен избрать для себя форму правления, но при этом следовать либеральным идеям. В этом – трагическое заблуждение не только адмирала, но и русской интеллигенции в целом. Многовековая российская история показала, что нашему народу нужна узда, в противном случае свобода вырождается в бунт, бессмысленный и беспощадный. Мы всегда стремились (быть может, бессознательно) к строгой и беспощадной власти, недаром в русском сознании Иван IV остался не Кровавым или Безумным, а Грозным. Да и к памяти большевистских вождей Ленина и Сталина у некоторой части наших соотечественников и по сей день сохраняется теплое отношение. И это несмотря на то, что сейчас уже опубликовано достаточное количество документов, свидетельствующих о бесчеловечном характере их внутренней политики, особенно по отношению к Церкви.
Впрочем, Колчак высказывал и иное мнение по поводу будущего России. В беседе с генералом К.В. Сахаровым он как-то заметил, что все слои русского народа, начиная с крестьян, думают только о восстановлении монархии и призвании на престол своего народного вождя, законного царя. Только это движение и может иметь успех. В данном случае Верховный правитель оказался пророчески прав – пройдет немного времени, и народным «царем» станет Сталин, культ которого в значительной степени будет создаваться «снизу». Интересно, что, апеллируя к мнению крестьян, Колчак ничего не говорит об их патриархальном и внешне православном укладе жизни. Ведь если бы адмирал желал видеть в борьбе с коммунистами крестовый поход и придать борьбе религиозный характер, то, наверное, в своих письмах и беседах обращал бы внимание на христианское миропонимание крестьян. Но этого нет.
Архиепископ Омский Сильвестр.
С провозглашением Колчака Верховным правителем заметно ожила церковная жизнь в Сибири. По инициативе сибирских епископов в Уфе было создано Временное высшее церковное управление (ВВЦУ), которое возглавил архиепископ Омский Сильвестр[18].
Верховный правитель определил местонахождение ВВЦУ в Омске – своей столице. Однако с правительством ВВЦУ контактировало не непосредственно, а через министра исповеданий. Это должно показаться странным для тех, кто считает, будто адмирал придавал серьезное значение «мечу духовному». Если это было бы так, он, скорее всего, ввел бы епископа Сильвестра в качестве министра в состав правительства, как это сделал, например, Врангель, по-настоящему стремившийся опереться на Церковь и весьма прислушивавшийся к главе военного духовенства своей армии епископу Вениамину (Федченкову).
В апреле 1919 года Омский Собор духовенства Сибири единогласно утвердил адмирала временным главой Православной Церкви на освобожденных от большевиков сибирских территориях – до тех пор, пока Москва не будет освобождена от большевиков и Святейший Патриарх Тихон сможет полноценно приступить к своим обязанностям. При этом Омский Собор постановил упоминать имя адмирала во время официальных церковных богослужений.
Таким образом, Верховный правитель России стал юридическим главой Церкви на занятой белыми территории. Сложно сказать, почему епископы признали над собой власть мирянина, пускай и облеченного властью Верховного правителя. В предреволюционные годы в психологии высших светских кругов царило нездоровое ощущение господства государства над Церковью, которое было заложено еще Петром I. В свое время царь Павел I даже провозгласил себя главою Церкви. Много размышлявший над этой проблемой митрополит Вениамин (Федченков) отмечал, что, конечно, никто и никогда из верующих, начиная с митрополитов и кончая простым деревенским мужиком, не только не признавал на деле этого главенства, но даже и в уме не верил, как веруют, например, католики в своего папу. Поэтому народные массы, в особенности православные, никак не могли быть воодушевлены тем, что во главе Церкви стоит лицо светское.
В распоряжении Колчака и поддерживавших его сибирских епископов находилось до трех с половиной тысяч православных священнослужителей, в том числе полторы тысячи представителей военного духовенства. Существует гипотеза, согласно которой по инициативе Колчака были даже сформированы отдельные боевые части, состоящие только из церковнослужителей[19] и верующих (включая старообрядцев), чего не было у других белогвардейских военных руководителей. Это православная дружина «Святого Креста», «333-й имени Марии Магдалины полк», «Святая Бригада», три полка «Иисуса Христа», «Богородицы» и «Николая Чудотворца».
Сомнительно серьезное отношение Колчака к этим формированиям, поскольку на государственном уровне он не пытался по-настоящему опереться на Церковь и привлечь ее к активной борьбе с большевиками. Отношения Верховного правителя с Временным высшим церковным управлением носили довольно формальный характер. Более того, далеко не все священники были на стороне Колчака, некоторые из них даже поддержали свержение власти Верховного правителя в Иркутске в декабре 1919 года.
Интересно, что после разгрома колчаковских войск руководители ВВЦУ архиепископ Сильвестр, архиепископ Симбирский Вениамин и епископ Уфимский Андрей остались в России (они были прежде всего пастырями, а не контрреволюционерами). Разумеется, большевики их тут же арестовали и обвинили в пособничестве Белому движению. Архиепископ Сильвестр вскоре погиб, а епископ Андрей и архиепископ Вениамин выступили с заявлением, в котором указали на свою неспособность к противоправительственной деятельности и отметили, что к существующей большевистской власти относятся вполне лояльно.
