Александр Широкорад - Адмиралы и корсары Екатерины Великой
В 1769 г. Военная коллегия оказалась вынужденной увеличить заявку на комплектование войск в пехоту и кавалерию до 31 860 человек, в артиллерию – 5586 человек и на флот – 1136 человек. Указом 9 сентября 1769 г. норма призыва определялась в размере один человек на 150 душ, что давало общую численность рекрутов в 46 583 человека. Из этого числа в армию направлялось 45 084 человека (из них однодворцев 2001 человек) и на флот – 1499 человек. В годы войны число призываемых продолжало увеличиваться. Так, если в 1770 г. набор проводился из расчета один человек на 150 душ, что давало 49 583 человека, из них с однодворцев 3003 человека, то в 1771 г. был объявлен набор из расчета один человек на 100 душ и с однодворцев один человек со 121 души.
Объявляя войну России, султан и его окружение надеялись на ее быстрое окончание. Турецкое командование решило сосредоточить на границе с Польшей главную армию в 400 тысяч человек, к которой ожидалось присоединение армии польских конфедератов. Главный удар предполагалось нанести из района Хотина на Варшаву, а затем действовать двумя группами на Киев и Смоленск. Главной армии должны были содействовать 80-тысячная армия из Крыма, получившая задачу сковать русские войска, расположенные на Украине, и, наконец, отвлекающий удар предусматривалось нанести силами 50-тысячной армии через Северный Кавказ на Астрахань. В этих целях турецкое командование наметило высадить в районе Азова десант, который должен был действовать совместно с закубанскими татарами и горцами.
Турецкий план войны был достаточно обоснован. Турки могли поставить под ружье более солдат, чем любое государство Европы. Формально в случае войны каждый правоверный, способный носить оружие, должен был встать под знамена султана. Турецкий воин был храбр, вынослив, неприхотлив в походе. Большую часть турецкого войска составляло конное ополчение. Пехота в основном состояла из янычар. Турецкая пехота была хорошо подготовлена для возведения укреплений. За короткий промежуток времени турки укрепляли лагерь, пехотные позиции, артиллерийские огневые позиции, отрывали окопы. Укрепившись, они неохотно покидали свою позицию, ограничиваясь контратаками.
Турецкая армия имела многочисленную артиллерию. Недостатком ее была большая разнотипность и разнокалиберность. Значительная часть полевых пушек не имела колесных лафетов, а была установлена на станках, стрелявших с грунта. Такие орудия перевозились на повозках или на вьюках. Причем артиллерия вьючилась не только на лошадей, но и на верблюдов.
Турция имела большой военный и транспортный флот и могла легко высадить десант в любой точке побережья Черного и Азовского морей. Турецкие армия и флот опирались на систему мощных крепостей на Днестре и Днепро-Бугском лимане. В Крыму турки имели крепости Керчь и Кафу (с 1783 г. Феодосия).
Несмотря на объявление войны, боевых действий в 1768 г. не было.
Кампанию 1769 г. начал крымский хан Крым-Гирей (годы правления 1768–1769). 15 января 70 тысяч всадников перешли русскую границу и двинулись по Елизаветградской провинции. Далее хан собирался идти в Польшу, где его ожидали конфедераты. Несколько польских ксензов служили проводниками татар. Орда, подошедшая к Елизаветграду (с 1924 г. – Кировоград), была встречена огнем крепостных орудий. Крым-Гирей не решился штурмовать крепость, а распустил орду на мелкие отряды. Татарские отряды рассеялись по русской и польской территории. Опустошив значительную часть территории и захватив много пленных (только под Елизаветградом увели свыше 1000 человек[16]), татары отошли за Днестр. Сам же хан отправился к султану, взяв с собой несколько десятков наиболее красивых пленниц.
Татарский отряд, действовавший независимо от основных сил Крым-Гирея, направился на восток и опустошил окрестности Бахмута, захватив свыше 800 человек[17].
Первая армия под началом князя А. М. Голицына 15 апреля 1769 г. форсировала Днестр и двинулась к турецкой крепости Хотин.
Так началась Первая русско-турецкая война царствования Екатерины Великой. Объем и тематика книги не позволяют рассказать о действиях сухопутных войск на Днестре, Дунае и в Крыму[18]. Мы же перейдем к небывалому в истории событию – к походу русских эскадр в Средиземное море.
Глава 4. Русская дипломатия в 1764–1769 гг.
После ареста Обрескова французский дипломат Эннен, действовавший в Польше, писал: «Доверие Дивана не изменилось, и Вержени, когда ему было дано разрешение ввести турок в игру, в войну, для которой подали повод польские дела, – выполнил полученные им приказы, не компрометируя себя, не беря на себя ручательства за события, которые оказались такими, как он их предвидел»[19].
Кроме польской проблемы и давнего желания насолить России французское правительство руководствовалось и чисто материальными интересами. Ведь французские купцы играли ведущую роль в торговле с Портой. Так, только в 1783 г., по французским же данным, общий объем торговли всей Европы с Турцией составил 110 млн ливров, из которых 60 млн приходилось на Францию.
Французские купцы и дипломаты со времен Людовика XIV мечтали овладеть Египтом, находившимся в вассальной зависимости от Константинополя. По мнению Шуазеля и его окружения, Русско-турецкая война как раз и давала возможность Франции захватить Египет мирным путем. Война должна была истощить силы Турции и России, и турки в благодарность за помощь могли бы если не совсем передать Египет Людовику XV, то по крайней мере дать там большие привилегии французскому капиталу.
Приобрести Египет или сделать его финансово зависимым с 1763 г. стало и вопросом престижа Людовика XV. «В глазах версальского кабинета Египет был новым полем битвы против Англии; в случае занятия его нашими моряками или при организации прохождения через него наших караванов, Египет должен был компенсировать потерю Канады или, по крайней мере, открыть прямой путь в сорок восемь дней из Марселя в Бомбей», – писал Пэнго, биограф Шуазеля – Гуфье.
Франция имела большой и сильный флот. Она не только могла не пропустить русской эскадры на Средиземное море, но и направить свои корабли на Балтику и Черное море, что привело бы к непредсказуемым для России последствиям.
Однако в Петербурге помнили пословицу: «Враг моего врага – мой друг». Столь же хорошо помнила ее и Англия, которая уже много столетий была непримиримым врагом Франции. Только в XVIII веке между этими странами прошли три тяжелые войны: 1702–1714 гг., 1744–1748 гг. и 1756–1763 гг. Тем не менее эти вой ны не только не разрешили кардинальные противоречия между противниками, но и усугубили их. Назревала новая война, и она началась уже после окончания Русско-турецкой войны в 1778 г. и продолжалась до 1783 г. Затем после десятилетнего перерыва началась уже тотальная война, длившаяся с 1793 г. по 1815 г. с небольшими перерывами.
Англичане любили воевать чужими руками, и с большим удовольствием стравливали Россию с Людовиком XV. Кроме того, на внешнюю политику Лондона сильно влияла зависимость Англии от русской торговли. В 60 – 80-х гг. XVIII века в русские порты ежегодно прибывало от 600 до 700 английских торговых судов.
В итоге в ходе Первой турецкой войны 1768–1774 гг. Англия была достаточно надежным союзником России. Английские послы в Париже и Мадриде официально заявили, что «отказ в разрешении русским войти в Средиземное море будет рассматриваться как враждебный акт, направленный против Англии».
Во время прохождения русских эскадр в 1769–1774 гг. мимо берегов Франции и Испании поблизости сосредотачивались значительные силы британского флота. Англия предоставила свои порты для базирования и ремонта русских кораблей. Причем не только в метрополии, но и в порту Мак-Маон на острове Менорка, отошедшем к Англии по Парижскому миру, заключенному 10 февраля 1763 г.
Весьма важным для России была и поставка многих сотен корабельных орудий калибра 6, 8, 12, 18, 24 и 30 фунтов с завода Каррон в Шотландии. Дело в том, что Россия в царствование Екатерины Великой по выплавке чугуна была на первом месте в мире, обогнав даже Англию, но большинство орудий для флота отливали у нас на частных заводах – Баташева, Демидова и др. Орудия частных заводов давали очень большой процент брака. Некачественное изготовление орудий приводило к ухудшению их баллистических данных, а то и к разрыву пушек при стрельбе. Так, например, в ходе Русско-шведской войны 1788–1790 гг. потери личного состава на наших кораблях от разрыва собственных пушек часто превосходили потери от шведской артиллерии.
Орудия же шотландского изготовления (их называли карронскими) отличались высоким качеством. Кстати, многие из них оставались на вооружении к 1850 г. По образцу каронских пушек начали делать пушки и у нас, они получили название «образца 1786 г.».
В 1774 г. на заводе в Карроне английский инженер Гаскойн изобрел короткое легкое орудие, обладающее большой эффективностью на малых дистанциях боя (до полкилометра). По имени завода это орудие назвали карронадой. Россия немедленно начала закупку в Шотландии карронад калибром от 24 до 96 фунтов. Мало того, адмирал Самуил Карлович Грейг, шотландец по происхождению, через родственников пригласил в Россию самого Гаскойна. Инженер прибыл в Россию почти со всеми машинами и другим оборудованием завода Каррон. Британские законы запрещали это, но ради союзника правительство посмотрело на проделку Гаскойна сквозь пальцы. Гаскойн немедленно был назначен директором орудийного завода в Петрозаводске, где он начал производство пушек обр. 1786 г. и карронад. Позже он же начал изготовление тех же орудий и на Луганском заводе.
