Роже Вадим - От звезды к звезде. Брижит Бардо, Катрин Денев, Джейн Фонда...
Пока ТВ не перехватило власть у прессы, такие издания, как «Пари Матч», занимали важное место, это было одно из самых престижных изданий. На зависть своим коллегам, здесь успешно работали человек двадцать репортеров и фотографов, готовых на все, способных на все, располагавших возможностями, которые и не снились большинству журналистов. Мы составляли настоящую шайку, у членов которой были свои правила, свой язык (большинство словечек, рожденных тут, потом вошли в словарь), свой специфический стиль поведения.
Сфера наших интересов была очень обширная: искусство, спорт, революции, войны, несчастные случаи или природные катаклизмы – нас видели повсюду. В то время как коллеги натыкались на закрытые двери, короли и принцессы, парашютисты Индокитая, наемники, «звезды» и политики давали нам интервью.
Меня охотно приняли в этот частный клуб, тем более что большинство репортеров и фотокорреспондентов были давно знакомы. Но главным образом потому, что я тоже принадлежал к расе умевших выпутываться, благородных и циничных мальчишек, прошедших суровую школу жизни при оккупации.
Но приключение подчас обходится очень дорого. За десять лет погибли десять человек, больше половины моих друзей. Одни в дорожных авариях и авиакатастрофах, другие – в Индокитае, в Африке… в Будапеште, на Суэце и на Кубе…
Хотя уезжал в командировки всегда я, случилось однажды, что наши роли поменялись. С согласия родителей, которым был знаком владелец лайнера «Иль де Франс», Брижит согласилась танцевать для участников круиза к испанским островам в Атлантике. С нею поехала подруга Капюсин. Та не разыгрывала банальную дуэнью, ибо была одной из самых известных моделей в начале пятидесятых годов. Но Капюсин пообещала не спускать с Брижит глаз. Несмотря на раскачивающийся пол и несколько неудачных па, прима-балерина «Иль де Франс» имела огромный успех. Ей было очень весело. Но именно после этого круиза она решила бросить балет.
– Я не смогу быть балериной и вечно разлучаться с тобой.
Это было непростое решение. Она понимала, что отказывается от своей заветной мечты, своего единственного желания – стать прима-балериной. Никогда потом, даже после самых крупных ссор, она не упрекала меня за эту жертву. Она перевернула страницу, сделала выбор и отвечала за этот поступок.
У Брижит любовь всегда стояла впереди призвания.
После того как Брижит решила расстаться с балетом, мысль о том, чтобы начать сниматься в кино, уже не казалась ей столь нелепой. Ей было известно, что я стремлюсь сделать карьеру режиссера. Став актрисой, она могла бы работать вместе со мной.
Прежде, бывая в гостях у Марка Аллегре и в ряде других случаев, Брижит видела, что привлекает внимание продюсеров и режиссеров. Но неизменно отказывалась от их предложений. Теперь она дала согласие сняться в роли наивной девчонки в неосентиментальной и, к счастью, обреченной на забвение комедии.
Ее партнером был Бурвиль, гениальный комик, но тогда игравший лишь второстепенные роли. Однажды мы заговорили с ним о Брижит, и он сказал:
– Она будет «звездой». Жаль только, что Брижит не любит эту профессию.
Помимо того, что съемки велись в 80 км от Парижа, ни название картины «Нормандская дыра», ни сценарий, ни режиссер не радовали ее. Находясь на некотором расстоянии от Парижа, она была избавлена от бдительного ока родителей, но зато была в часе езды от своего возлюбленного. Начав работать в «Пари Матч», я приобрел машину «симка аронд», куда менее живописную, чем «бугати», но зато обладавшую большой скоростью и надежностью.
Первый фильм не стал для Брижит откровением. Она охотно и старательно выполняла указания режиссера, но считала дни до окончания съемок. А также до 20 декабря, даты нашего бракосочетания.
– Вечно считаешь минуты, отделяющие тебя от счастливого события, забывая, что смерть все равно вычтет их из твоей жизни, – говорила она. – Смерть – это единственный банкир, который обогащается на потере капитала.
Спустя несколько лет Брижит вернулась к разговору о смерти:
– Она сводит меня с ума! Так что иногда появляется желание смешать карты и добраться до нее раньше времени, без предупреждения. Вызвав при этом ее ярость, можно будет сказать: а я тебя перехитрила!
Каково же было удивление постановщика фильма Жана Буайе, когда он увидел, сколько журналистов съехалось на съемки его фильма ради Брижит Бардо. Конечно, это произошло не без моего участия, но я ведь не мог оказать затем влияние на их оценки. То обстоятельство, что я всего два месяца работал в «Пари Матч», не могло отразиться на притягательной силе Брижит. Я первый попал под ее обаяние, и не требовалось слов, чтобы понять тот факт, что маленькая романтичная балерина оказалась настоящей сиреной. Ее голос, обнаженное тело и пение притягивали моряков к подводным камням модернизма. Она становилась известной еще до того, как ее увидели.
Налицо была какая-то загадка Бардо. Но она совершенно не отдавала себе в этом отчета. И только повторяла: «Какая скучища эти журналисты!»
Она была тогда брюнеткой.
Спустя две недели ей предстояло отправиться на Корсику сниматься в картине «Манина, девушка без покрывала». Постановщик картины был с большими амбициями. Он хотел снять эротический фильм. Цензура не помешала всем увидеть Брижит в одном бикини, выходящей из моря.
Кругом стали поговаривать о неотразимом обаянии малышки Бардо.
Столь подверженные всяческим условностям, Пилу и Тоти были поражены, увидев дочь на экране в малюсеньком бикини. Эти благопристойные люди со своей моралью решительно отказывались измениться.
Я посоветовал Брижит сняться в этих фильмах, прекрасно сознавая, что им не грозит оказаться в Синематеке господина Ланглуа. «Раз ты решила сниматься в кино, – сказал я ей, – следует начинать с чего-то попроще, без претензий. Никто не осуждает художника, работающего по воскресеньям на площади до тех пор, пока ему не взбредет выставиться в модной галерее».
В качестве примера я приводил судьбу некоторых актеров, чья карьера, начавшись у крупных режиссеров, обрывалась очень быстро. От их второго фильма ждали слишком многого, а они к этому не были подготовлены. Вот и приходилось начинать с нуля, с риском быть преданным забвению. «Не слушай людей, – говорил я, – которые советуют отказываться от предложений в надежде, что позвонит Рене Клеман, Анри-Жорж Клузо. Они ничего не смыслят в нашем деле».
Чтобы себя проявить, таланту нужно время. На свете мало Маяковских, Раймонов Радиге или Артюров Рембо. К тому же они умерли очень рано. А молодость является помехой для актеров.
В сентябре госпожа Бардо купила для нас маленькую квартиру, состоявшую из спальни, столовой и кухни.
– Я не собираюсь поощрять вашу лень, – сказала она мне. – Но вам нужно гнездышко, чтобы побороть свои дурные привычки. После свадьбы вы получите эту квартиру на три года.
Пилу по-прежнему проявлял бдительность. Он говорил мне:
– Некоторое время я думал о вас плохо. Вы порядочный человек. Как бы это ни звучало наивно и старомодно, но я счастлив, что моя дочь отправится в постель супруга девственницей. Дай-ка я тебя поцелую.
И он поцеловал меня на французский лад – в правую и левую щеки.
Этот человек из третичного периода, которого Брижит называла динозавром, очень мне нравился. Все разделяло нас, но я понимал его.
Спустя двадцать лет мы предали земле его прах на красивом морском кладбище в Сен-Тропе. Я только что вернулся из Штатов «вдовым» после очередного развода. Брижит не позвала меня на похороны, и я смешался с толпой друзей и зевак, направлявшихся к месту захоронения, чтобы попрощаться с Пилу. Его опустили в могилу, куда больше не заглянет солнце. Послышался звук, отделяющий будущих мертвецов от нынешних. И возникло молчание, призывавшее к тому, чтобы благоговейно подумать об усопшем. Увидев меня, Брижит обернулась и сказала:
– Видишь, как он со мной поступил?
Брижит так долго ждала и столько надежд вложила в этот брак, что он стал для нее наваждением, абстракцией. То было не началом новой жизни, а, скорее, окончанием периода страхов, неуравновешенности, повседневной фрустрации.
Случалось, что я оставался ночевать на улице Помп. После ужина мне стелили на диване в столовой.
Однажды, еще не совсем проснувшись, по дороге в ванную я услышал голос Брижит, обсуждавшей с матерью цвет занавесок в нашей будущей квартире. В это мгновение я особо остро осознал свою чужеродность, странную прививку на древе этой семьи. Я не принадлежал к их расе.
Когда я вошел в ванную, чтобы почистить зубы, туда тотчас пришла Брижит. Прижавшись ко мне и не обращая внимания на зубную пасту, она поцеловала меня в губы.
– О Вадим, – сказала она, – осталась неделя. Я так счастлива!
6Подвенечное платье, сшитое у мадам О., модной портнихи с улицы Пасси, по рисунку Брижит, не уступало моделям «звезд» в коллекции Жака Фата или Балансиаги. Оно предназначалось для венчания в церкви Отея в воскресенье.
