Диан Дюкре - В постели с тираном 2. Опасные связи

Мира удерживается от того, чтобы официально осудить экстремистскую политику Шешеля и тем самым выступить против супруга. Она знает, что один из законов политики гласит, что нельзя в одно и то же время пытаться одолеть более чем одного врага. «Нет необходимости бороться с Шешелем. В данный момент мы должны бороться с Вуком Драшковичем»[250]. Этот человек, возглавляющий правую оппозицию и являющийся более опасным, чем националисты, совершил, с точки зрения Миры, нечто непростительное: он выступил против коммунистов. Вскоре после избрания Милошевича президентом в 1991 году Драшкович дошел до того, что вступил в сговор с политическими противниками Слободана в Хорватии с целью борьбы с «неокоммунизмом», проповедуемым находящимся у власти Милошевичем и его супругой. Это Драшкович сделал, безусловно, зря, потому что позднее – в 1993 году – он был схвачен вместе с супругой Даницей. Их обоих жестоко избили, а затем бросили в тщательно охраняемую тюрьму (убить не решились – уж слишком известные люди). Однако недовольство подобными действиями властей растет, Слободана и Миру обвиняют в сталинизме, средства массовой информации осуждают бесчеловечное обращение с людьми. «Двумя или тремя годами раньше, во время своей поездки в Париж, я присутствовала при массовых манифестациях и видела, как жестко действовала полиция, – вспоминает Мира. – Чтобы не видеть некоторых сцен, я закрывала себе глаза. После подобного насилия никто не спросил у Миттерана: “Что ты делаешь?”» Следует отметить, что Вук Драшкович весьма специфически наставлял группы молодых боевиков, отправляющихся в Боснию. Приветствуя на площади этих добровольцев, он кричит им в лицо: «Отрежьте безымянный палец и мизинец всем мусульманам, которые вам встретятся. Тогда они всю свою оставшуюся жизнь будут вынуждены приветствовать друг друга по-сербски»» (то есть тремя пальцами, символизирующими Троицу).

Три недели пребывания в тюремной камере поубавили пыл Вука Драшковича, но отнюдь не уменьшили его решительность. Драшкович объявляет голодовку. Он твердо намерен умереть от голода, если не освободят его супругу. Чтобы добиться цели, он даже готов обратиться со слезным прошением к Мире Маркович. «Она для меня – моя жена и мой ребенок, она – вся моя семья. Если она находится в тюрьме, то, значит, и вся моя семья находится в тюрьме. Помогите ей, госпожа Маркович, и Вы тем самым поможете также и мне. Я буду признателен Вам за это до конца своих дней». Даницу немедленно освобождают, зато ее мужу придется просидеть за решеткой аж до самого конца войны.

Впереди Миру еще ждут схватки с женщинами, которые станут с ней соперничать на политической арене. Биляна Плавшич, которая стала одним из президентов Боснийской Республики Сербской и которую избрали осенью 1990 года, решила применить силовые методы и провозгласила новую республику – исключительно сербскую и православную – на территории, большинство населения которой составляют мусульмане. Благодаря данному поступку она становится в Сербии, ведущей завоевательную политику, одной из самых влиятельных женщин. Она, возможно, даже может потеснить саму Миру. Экстремистские взгляды Биляны позволяют ей завоевать симпатии толпы. «Нас, сербов, двенадцать миллионов. Шесть миллионов из нас могут умереть ради того, чтобы остальные шесть миллионов могли жить свободно», – заявляет она на митинге перед толпой людей, собравшихся, чтобы выразить ей свою поддержку.

В данном регионе, в котором сербы составляют 40 % населения, она активно проводит этнические чистки, которые считает «естественным явлением», оправданным расовым превосходством православных сербов над боснийцами-мусульманами. «Я – биолог, и я знаю, что […] в ислам обращались люди с генетическими отклонениями, и затем с каждым новым поколением эти отклонения становились все более выраженными. Ситуация все больше ухудшается. […] И за несколько веков их гены деградировали еще сильнее»[251]. Если ее бескомпромиссность может сравниться с бескомпромиссностью Миры, то ее откровенно националистическое мировоззрение делает из нее главного оппонента Миры. Мира – первая леди Сербии – то и дело называет ее прилюдно «доктор Менгеле[252]»[253] и дает понять, что на роль «сербской императрицы» вообще-то претендует она, Мира.

Однако товарищ Маркович не забыла о своем личном враге и идеологическом противнике – Шешеле. Двадцать восьмого сентября 1993 года он объявляется вне закона. Постановление о его аресте похоже на обвинительную судебную речь, в которой его называют «преступником фашистской войны», «политическим чудовищем» и «примитивным националистом». Текст постановления заканчивается безапелляционным осуждением. Бывший союзник становится не более чем «никудышным политиканишкой из Сараево, злоупотребившим гостеприимством Белграда».

Реакция Воислава Шешеля более чем бурная. Главным объектом нападок в его оголтелых пропагандистских кампаниях становится Мира Маркович. В одной из передач телевизионного канала «Политика» он намекает на то, что Мира вообще-то и не женщина. Он также заявляет телезрителям, что Милошевич не капитан на своем корабле, и даже выступает по этому поводу со своего рода лозунгом: «Милошевич может позволить себе, чтобы им командовали дома, но не должен позволять, чтобы им командовали в Республике Сербия». После подобного оскорбительного заявления депутатов от партии Шешеля выдворяют manu militari[254] из парламента. Око за око, оскорбление за оскорбление: Мира через средства массовой информации обвиняет своего хулителя в том, что он – «примитивный турок, который не умеет сражаться, как мужчина, и который вместо этого оскорбляет чужих жен». Бесстрашный Шешель продолжает ее оскорблять, но… уже из тюремной камеры.

Мира не покладая рук работает над благим делом «оздоровления» политического имиджа своего мужа. В конце года, когда Милошевич как-то затевает у себя дома спор с Душаном Митевичем – дядей Миры, ставшим директором сербского государственного телеканала, – раздается телефонный звонок. Мира берет трубку и, громко произнеся следующие слова: «Пожалуйста, не звоните больше ему домой, звоните ему в его кабинет», – тут же кладет ее. Затем она поворачивается к своему супругу и говорит: «Звонил этот четник Караджич, не бери больше никогда телефонную трубку». Мира не позволяет четникам, которых она считает предателями, посещать ее и Слободана дома. «Только общим друзьям разрешалось приходить к ним в гости, или же друзьям одной ее, Миры, но отнюдь не друзьям одного только Слободана»[255], – вспоминает Митевич.