Реджинальд Пэйджет - Фельдмаршал Манштейн. Военные кампании и суд над ним. 1939—1945

Далее, сэр, он ссылается на суды над шпионами. Я не имею ни малейшего понятия, какое отношение это имеет к делу, поскольку шпионы ни при каких обстоятельствах не являются военнопленными. Если вы даете человеку статус военнопленного, а затем хотите судить его как шпиона, то вы будете должны судить его военно-полевым судом. Не знаю, случалось ли такое когда-нибудь. При обычных обстоятельствах шпионы никогда не считаются военнопленными и, следовательно, не имеют к этому делу никакого отношения.

И далее, сэр, Коминс Кэрр утверждает, что теперь больше нет державы-покровительницы. На самом деле она есть. Держава-покровительница, если заглянуть в положения Конвенции, назначена на все время войны. Как было отмечено, мы все еще находимся в состоянии войны с Германией, и, если потребуются услуги державы-покровительницы, нам необходимо всего лишь связаться со Швейцарией. Срок действия назначения державы-покровительницы – это срок действия войны, и мы не можем пребывать в состоянии войны, когда это совпадает с нашими целями, и не находиться в этом состоянии, когда это нас не устраивает.

Еще, сэр, он сказал, что это не только американская, но также и французская практика. И опять же я не могу согласиться с подобным аргументом. Суд, который он приводил в качестве примера, проводился над Робертом Вагнером; Роберт Вагнер не был солдатом, он был гаулейтером, и французский суд отказался предоставить ему права солдата.

Наконец, сэр, мне бы хотелось обратиться к аргументу, будто фон Манштейн не является военнопленным. Это, сэр, относится к самим основам защиты, предоставленной военнопленным. Если вы говорите, что во время войны воюющая сторона по собственной прихоти может менять условия содержания военнопленного, тогда, сэр, вы неизбежно придете к заключению, что военнопленному защита предоставляется из милости и по прихоти содержащей его в плену стороны, а не по праву статуса военнопленного. Я не думаю, что Коминс Кэрр так уж сильно настаивал на этом, поскольку, как я считаю, он признал, что факт, является ли он военнопленным, в данном случае не имеет значения; но, сэр, то, что фон Манштейн имеет право (независимо от того, считался ли он военнопленным или нет) на свои права как военнопленный, по моему мнению, совершенно очевидно. Полагаю, было бы ужасно, если бы крайне пагубная задержка, которая произошла в данном разбирательстве, не считая других проблем, лишила бы его того, что считалось его правом по меньшей мере в течение трех лет. Но очевидно, что этого не произошло; он имеет право рассчитывать на все права, которые у него имелись, к тому же задержка не привела к возникновению сильной предвзятости по отношению к нему.

Сэр, в отношении вопроса о справедливом суде мое мнение таково: подготовка к суду проводилась по упрощенной юридической процедуре, упрощенной процедуре военно-полевого суда, лишавшей обычной защиты и не предусматривавшей соответствующий или справедливый метод рассмотрения дела, подготовка которого заняла четыре года. И я отметил бы следующее: основной принцип правосудия заключается в том, что между сторонами все должно быть честно. Это государственное судебное разбирательство, и совершенно неправильно, что для этих целей должны создаваться собственные правила. Вот почему Женевская конференция устанавливает, что судебное разбирательство не должно зависеть от прихоти содержащей в плену стороны; обвиняемый должен иметь право на справедливый суд, а справедливый суд определен как тот, который содержащая в плену сторона считает справедливым для собственных военнослужащих. В этом суть определения справедливого суда. И если будет вынесено решение, что против фон Манштейна ничего не может быть доказано посредством любого метода, который мы сочли бы необходимым при рассмотрении аналогичных обвинений против любого из наших граждан, то, сэр, я не считаю оправданность использования других методов очень убедительным аргументом.

Как мне кажется, сэр, это первый случай, когда британский суд должен был решить такую проблему, и она должна быть решена каждым из вас лично; каждый из вас, здесь присутствующих, отдельный судья, как по факту, так и по закону. Совместимо ли с воинской честью лишать пленного тех норм правосудия, которых вы потребовали бы для себя? Как мне кажется, сэр, это фундаментальный вопрос, который каждый из вас должен решить сам. Поэтому давайте признаем: когда дело доходит до войны, можно полагаться на вашу Женевскую конвенцию, можно полагаться на вашу Гаагскую конвенцию, но единственной реальной опорой международного права остается воинская честь, которая много раз подряд доказала, что является более надежной, чем честь политических деятелей, доказала, что она более долговечная и более действенная. И напоследок добавлю, сэр, лишать противника тех норм правосудия, которые вы запросили бы для себя, противоречит воинской чести.

Председатель суда: Суд уходит на перерыв и продолжит работу в 2:45

В 13:05 суд отправился на перерыв.

В 14:45 суд продолжил свою работу.

Приложение II

Письменный приказ, всем войскам, вступающим под командованием фон Манштейна в Россию

Указания по взаимоотношениям с русскими

1. Всегда поддерживайте свой авторитет перед подчиненными. Избегайте высокомерия. Русские крайне неодобрительно относятся к фальшивой и «мнимой» авторитетности. Так называемое «господское отношение» обычно выказывается теми, кто сам нуждается в авторитете. Настоящий авторитет завоевывается незаурядной работоспособностью и примерным поведением.

2. Будьте беспристрастны. С подчиненными нужно обращаться строго, но обязательно справедливо. В России немцы всегда пользовались высокой репутацией за свою справедливость. Больше всего русский ненавидит несправедливость. Русский человек чрезвычайно хороший работник. Если с ним хорошо обращаться, он трудится с охотой и упорством. Он умен и легко обучаем. Если ему показывают что-то новое, то сначала он полон недоверия. Однако если он видит, что это хорошо, то с радостью приноровляется к новым формам труда. Русский привык, чтобы им руководил кто-то вышестоящий. Приказы и инструкции должны отдаваться так, чтобы они были понятны тому, кому они адресованы. Не рекомендуется отдавать пространные приказания и оставлять исполнение отдельных стадий работы на инициативу русского. Работу следует разделять на отдельные этапы, и каждый из них необходимо по возможности контролировать. Если приказ плохо выполняется, следует сделать замечание.

3. Если русский работает хорошо, похвалите его. Если его не хвалить, он теряет охоту работать. Небольшие подарки и специальные вознаграждения, если они заслуженны и если для этого представился повод, творят чудеса.