Николай II. Бремя самодержца. Документы, письма, дневники, фотографии Государственного архива Российской Федерации - Коллектив авторов
Я все сидела тут в надежде, что меня пустят к вам, и одно мое желание было вас увидеть. Теперь же выяснилось, что это неосуществимо, и 25-го я уезжаю в Крым.
Ты поймешь, как мне это больно и горько, но что же делать, приходится покориться. Сердцем и душой была все время с вами во время болезни дорогих детей, мучаясь вдали, не имея известий, страдая, как и сейчас страдаю, вашими страданиями – переживаю все с вами. Сегодня Мамá, Сандро и Ольга с мужем[647] едут в Крым. Они будут жить у нас[648]. Бедной Мамá будет ужасно больно туда возвращаться[649] – но, по крайней мере, мы будем все вместе, а это единственное утешение в такое время!179 Нам так тяжело, что мы не можем к вам приехать! Хочется верить, что все кончится хорошо для России и что войну сумеют довести до победоносного конца.
Сердце обливается кровью за тебя, за родину, за все, но велик Бог земли русской и надо верить и молиться, положиться на милость Божью. Дай Бог встретиться при лучших обстоятельствах – но где и когда, и как?[650]
Дневник Николая II
23 марта. Царское Село
Разбирался в своих вещах и в книгах и начал откладывать все то, что хочу взять с собой, если придется уезжать в Англию 180.
25 марта. Благовещение
В небывалых условиях провели этот праздник – арестованные в своем доме и без малейшей возможности сообщаться с Мамá и со своими!
27 марта
Начали говеть, но для начала не к радости началось это говение. После обедни прибыл Керенский и просил ограничить наши встречи временем еды и с детьми сидеть раздельно; будто бы ему это нужно для того, чтобы держать в спокойствии знаменитый Совет Рабочих и Солдатских Депутатов! Пришлось подчиниться во избежание какого-нибудь насилия.
Дневник княгини Е. А. Нарышкиной[651]
27 марта. Царское Село
Утром прибежала Мери [Бенкендорф][652] с известием, что роют могилы для жертв революции перед Александровским дворцом. Затем пришел комендант передать, что министр юстиции просит меня пройти в приемную Государя. Иду за ним, – он (Керенский) мне говорит, что нужно отделить Государя от Государыни. Хочет оставить детей Государю. Я сказала, что императрице будет слишком тяжело, если ее разлучат с детьми. Это, безусловно, необходимо, ввиду найденных у Ани [Вырубовой] важных бумаг. Вероятно, под влиянием окружавших ее негодяев, глупенькая сделала какую-нибудь неосторожность. Министр пошел сообщить Государю о принятом решении. Он вернется к нему сегодня в 6 часов, по-видимому, для допроса. Впечатление ужасное.
Дневник Николая II
30 марта. Царское Село
<…> сегодня происходили похороны «жертв революции» у нас в парке против середины Александровского дворца, недалеко от Китайского [театра]. Слышны были звуки похоронного марша и Марсельезы 181.
2 апреля. Пасха
Перед завтраком христосовался со всеми служащими, а Аликс давала им фарфор[овые] яйца, сохранившиеся из прежних запасов. Всего было 135 чел[овек].
Днем начали работать у моста, но вскоре собралась большая толпа зевак за решеткой – пришлось уйти и скучно провести остальное время в саду. Алексей и Анастасия вышли в первый раз на воздух.
3 апреля
После завтрака вышел <…> с Алексеем в парк и все время ломал лед у нашей летней пристани; толпа зевак опять стояла у решетки и от начала до конца упорно наблюдала за нами.
7 апреля
Днем с Татьяной и Алексеем на работе. Лица солдат и их развязная выправка произвели на всех отвратительное впечатление.
8 апреля
Узнали, почему вчерашний караул был такой пакостный: весь из состава солдатских депутатов.
12 апреля
Холодный день с ветром. Погулял полчаса и затем сидел с детьми, пока Аликс была у обедни. Днем приехал Керенский и отвлек меня от работы на льду. Сначала он говорил с Аликс, а потом со мною. После чая читал. Вечером посидели наверху, чай пили вместе и спали также вместе.
Дневник княгини Е. А. Нарышкиной
17 апреля. Царское Село
Наши девицы предложили свои услуги для занятий с детьми. Иза[653] принялась за дело очень серьезно. Императрица взяла на себя преподавание Закона Божия и немецкого языка, Государь – уроки истории и географии цесаревичу, Настенька[654] – историю искусства и музыки. Очень хорошо: это их занимает и вносит луч культуры в демократизованную внутреннюю жизнь. Эта последняя черта замечена одним из молодых офицеров, которые меняются для охраны Государя. Правда, что они сами сошли с пьедестала, и Государь осваивается со своим заточением; лишь бы дали возможность не нарушать привычного время провождения: прогулки и чай в пять часов и т. д.
Дневник Николая II
18 апреля. Царское Село
За границей сегодня 1-е мая, поэтому наши болваны решили отпраздновать этот день шествиями по улицам с хорами музыки и красными флагами. Очевидно, они вошли к нам в парк и принесли венки на могилу!
Погода как раз испортилась ко времени этого чествования – пошел густой мокрый снег! Вышел погулять в 3.15, когда все кончилось и глянуло солнышко. Поработал полтора часа с Татьяной.
1 мая
Чудный теплый день. Утром хорошо погулял. От 12 час. был урок географии с Алексеем. Днем опять работали над нашим огородом. Солнце здорово пекло, но работа успешно подвигается. Читал до обеда и вечером вслух.
Вчера узнали об уходе ген[ерала] Корнилова с должности главнокоманд[ущего] Петрогр[адским] воен[ным] окр[угом], а сегодня вечером об отставке Гучкова, все по той же причине безответственного вмешательства в распоряжения военною властью Сов[ета] рабочих депутатов и еще каких-то организаций гораздо левее. Что готовит Провидение бедной России? Да будет воля Божья над нами! †
Дневник княгини Е. А. Нарышкиной
2 мая. Царское Село
Мы переживаем ужасные времена. Гучков ушел, генералы уходят; никто не может обуздать это разнузданное, взбесившееся войско. Солдаты разбегаются и дезертируют толпами: «О, Русь, забудь былую славу» <…> На душе отчаяние. Правительство заседает днем и ночью. Керенский говорит с горечью: «Жалею, что не умер два месяца тому назад; тогда я бы, по крайней мере, закрыл глаза с иллюзией о свободе родины. Вы – свободные граждане, или взбунтовавшиеся рабы?» Приходят к решению продолжать войну.
Дневник Николая II
6 мая
Мне минуло 49 лет. Недалеко и до полсотни! Мысли особенно стремились к дорогой Мамá. Тяжело не быть в состоянии даже переписываться.
Ничего не знаю о ней, кроме глупых или противных статей в газетах. День прошел
