Русская революция, 1917 - Александр Фёдорович Керенский
Пока мы обсуждали способы выбраться из ловушки, явился один из высокопоставленных представителей дворцовой администрации и предложил свои услуги. Ему был известен тайный подземный ход за пределы дворца, которым, однако, нельзя было воспользоваться до наступления ночи. Если до того времени ничего не случится, можно будет уйти тайным ходом. Я предложил своим товарищам не терять времени, покидать дворец по одному.
Мы же с лейтенантом Виннером решили не сдаваться живыми. Вот как будет кончено дело. Сведем счеты с жизнью выстрелом из револьвера в последнюю минуту, когда казацкие и матросские банды ворвутся в мою приемную. Утром 14 ноября 1917 года такое решение казалось простым, логичным, неизбежным.
Время шло. Мы ждали. Торг внизу продолжался. Вдруг в три часа прибежал тот же самый смертельно бледный солдат, который принес утром известие о приезде Дыбенко. Торг закончился. Казаки купили свободу и право вернуться домой с оружием ценой одной человеческой головы. Для выполнения условий сделки, иными словами, моего ареста и выдачи большевикам, враги — вчерашние друзья — создали честь по чести смешанную комиссию. В любой момент матросы с казаками могли ко мне ворваться.
Какую роль сыграл здесь Краснов? Столь же красноречивый, сколько и краткий ответ на этот вопрос можно найти в архивах Ставки Верховного главнокомандующего. 14 ноября генерал Духонин получил от генерала Краснова следующую телеграмму: «Я приказал арестовать главнокомандующего, он готов сдаться».
Все, кто видел в тот момент генерала Духонина, говорили, что он, получив телеграмму, уверенно решил, будто приказ об аресте продиктован моим намерением пойти на компромисс с большевиками!
Казалось, соглашение между казаками и матросами решало мою судьбу, не оставляя пути к спасению. Но на свете бывают еще чудеса!
В игру вступили два неизвестных мне человека, которых я никогда в жизни не видел, солдат и матрос.
— Не теряйте времени. Переодевайтесь.
Мне было предложено переодеться в матросский бушлат, бескозырку, надеть шоферские очки. Бушлат оказался коротким, слишком маленькая бескозырка едва держалась на макушке. Я считал подобный маскарад нелепым, опасным, но делать было нечего. У меня оставалось несколько минут.
— У ворот за дворцом вас ждет машина.
Мы попрощались и вышли черным ходом из моей комнаты.
Дверь закрылась уже за двумя матросами, которые медленно пошли пустым коридором, тихо, спокойно переговариваясь. Длинный широкий коридор казался бесконечным.
Наконец подошли к лестнице. Спустились к единственному выходу, который охраняли казаки и матросы. Малейшая оплошность, малейший неверный шаг нас погубит.
Мы просто не смели подумать об этом. Шагали спокойно, двигались автоматически, с точностью хорошо отрегулированных механизмов. Прошли мимо охраны к выходу. Ничего.
Прошли в арку. Огляделись вокруг. Вид у меня решительно комичный. Нигде ничего.
Поднялись на орудийную площадку за дворцом. Нигде ничего. Не видно ни души. Никакого автомобиля! Совершенно непонятно, что происходит.
Пошли дальше.
Куда? Неизвестно. Ускорять шаг нельзя.
— Мы что-то не так поняли, — заметил мой новый спутник.
— Вернемся, — предложил я.
Повернули обратно.
Снова вошли в арку. Оглянулись. Сейчас нас заметят.
Опять повернули обратно.
Вошли во дворец со стороны, противоположной той, откуда выходили. Дверь вела прямо в караульную.
Вдали послышался затихавший крик. Это матросы Дыбенко с казаками Краснова бежали наверх меня арестовывать.
Тут появился наш друг, предупредивший об ожидавшем у ворот автомобиле. Он спокойно с полным равнодушием прошел мимо, шепнув:
— Произошло недоразумение, машина ждет на выезде из города у египетских ворот.
Описали полукруг, снова нырнули в арку.
Это уж слишком. К нам шагнул один из охранников. Но в арке оказался еще один верный друг, офицер, оставшийся там на случай необходимости. Он был весь забинтован, лицо в шрамах после боя. В «неожиданном» приступе слабости офицер упал на руки приближавшегося к нам казака или матроса — я уже не помню. Все оглянулись на потерявшего сознание офицера. Мы незаметно ускользнули.
Прошли по городу. Путь был долгим. Мы бессознательно ускоряли шаг. Встретили телегу, вскочили.
— Скорей!
Заметили вдали автомобиль у египетских ворот. Казалось, нам никогда до него не добраться. Мы почти задыхались от нетерпения. Ну, наконец-то. Сунули в руки вознице немыслимую купюру. Он изумленным взглядом провожал машину, рванувшуюся вперед с головокружительной скоростью.
Превосходная машина, шофер — офицер-авиатор. Мы неслись по шоссе на Лугу с фантастической скоростью. Шофер знал свое дело. В машине были ручные гранаты, которыми нас снабдили на всякий случай.
Погоня началась через несколько минут после бегства.
Никто во дворце не понимал, как и куда мне удалось скрыться.
Несколько друзей принимали самое активное участие в подготовке. Наш солдат-шофер, абсолютно мне преданный, притворился, будто взбешен моим бегством, вызвался пуститься вдогонку. И отправился вслед за нами по той же дороге в моем собственном автомобиле, в котором я ездил на фронт.
Другие направились в противоположную сторону. В машину, которую вел мой «преследователь», набились враги. Но это никого уже не волновало. Летевшая на полной скорости великолепная машина «вдруг» сломалась. Догнать нас было невозможно.
Только мы ничего об этом не знали. Летели без остановки, как ветер. Куда? В Лугу? Мы не имели ни малейшего представления о том, что могло там произойти за последние часы.
Неподалеку в лесу стоял дом, где жили простые честные люди, не интересовавшиеся политикой.
Это были родственники моего нового друга, который не видел их больше года. Оглянулись на дорогу в обе стороны. Ни впереди, ни позади никого не видно. Остановились, вышли из машины, вдвоем нырнули в лес. Автомобиль рванулся вперед.
Издалека послышался резкий гудок, как бы в знак прощания.
Пока мы ехали по направлению к Луге, с другой стороны к Гатчине подошли эшелоны, которые мы так долго и нетерпеливо ждали.
Слишком поздно. Первая часть стратегического плана, столь умно задуманного «корниловцами», военными и штатскими, блистательно завершилась.
Временное правительство свергнуто руками большевиков. Ненавистный человек отстранен от власти.
Оставалось лишь осуществить вторую, самую важную часть программы: одолеть большевиков за три недели, восстановить в России национальное и, конечно, «сильное» правительство.
Три недели слегка затянулись!..
Заключение
В Гатчине завершилась история борьбы Временного правительства с внешними и внутренними врагами России.
Естественное средоточие народной воли и национального самосознания, рожденное самой революцией, было, наконец, уничтожено совместными усилиями безответственных правых и левых экстремистов.
В описанных в этой книге общественных, политических и международных условиях того времени победа неизбежно осталась за левыми диктаторами из двух сторон, задумавших
