Теодор Хоффман - «Викинги» Гитлера. Эсэсовский интернационал

XVIII

Оставшиеся в живых после дерзкого прорыва из Корсунь-Шевченковского котла собираются в конце февраля 1944 года между Хельмом и Люблином вдали от немецкой линии фронта. Здесь сосредоточилось всего лишь несколько сот солдат и офицеров без транспортных средств и тяжелого оружия. От дивизии «Викинг» осталось еще 800 мотопехотинцев, которые имеют, кроме личного оружия, всего лишь несколько пулеметов и ручные гранаты. Они по-прежнему в рваных мундирах, истощенные после жестоких боев, страданий от голода и холода. Не все еще достаточно ясно осознали, что наконец избежали окружения в Черкассах и их кошмар уже закончился. Германские добровольцы никогда прежде не испытывали таких потрясений, как двухнедельные непрерывные сражения. Они не могут не вспоминать погибших товарищей, которые остались в эти ужасные дни на заснеженных полях Украины.

Теперь их наконец стали приводить в порядок. Снабдили продовольствием, выдали новую форму и вооружили. Пиратские бороды были сбриты, и они уже маршируют на плацу и поют солдатские песни в своем новом лагере. Командир предоставляет вырвавшимся из ада еще и отпуск с выездом на родину. Иностранные добровольцы отправляются в него в первую очередь. Валлоны уже вышли из подчинения дивизии «Викинг», и ее пополняет III (германский) танковый корпус СС, выведенный из Эстонии. Вскоре в нее прибывают датчане, норвежцы, голландцы и фламандцы, несколько недель пробывшие на родине. Эти солдаты, которым радио Лондона еще недавно гарантировало плен или смерть, вновь появились в дивизии как привидения. С приезда первых добровольцев в конце 1940 года атмосфера здесь заметно изменилась. После того как они больше чем два года провели на Восточном фронте, у себя дома они увидели безразличные и даже враждебные лица. Многие из земляков постарались вообще их не заметить. Как только за последние месяцы положение Германии на Русском фронте значительно ухудшилось, германские добровольцы стали испытывать враждебное отношение к себе. Они увидели другое лицо суровой войны. Граждан оккупированных стран брали в заложники, высылали, расстреливали. То, что было так просто на фронтах в бескрайней степи на виду у врага, кажется здесь противоречивым и жестоким. К добровольцам по-теплому относились только их родные и приятели. Поэтому и были так молчаливы и задумчивы возвратившиеся домой солдаты.

Немцы из танковой дивизии «Викинг» также смогли провести несколько дней в семье. Из писем они знали, что дома дела обстояли совсем плохо. Воздушные налеты пробуждали горькие чувства. Многим солдатам сообщили, что их дома лежат в руинах. И все же они весело садились на заснеженном польском вокзале в поезд, который вез их домой.

В конце февраля 1944 года первый поезд с немецкими отпускниками прибывает в Силезию. На платформе немецкого вокзала, где остановился поезд, к солдатам дивизии «Викинг» подходят полевые жандармы. Офицер сообщает:

— Все отпускники вооруженных сил СС должны вернуться в Люблин, в Польшу.

— Что случилось? — спрашивают солдаты сердитыми голосами.

Офицер пожимает плечами и только повторяет:

— Таков приказ командования. Больше я ничего не знаю.

Советская армия продолжила наступление и угрожала теперь как центральной части Восточного фронта, так и Украине. Танковая дивизия «Викинг» должна была занять подготовленный плацдарм и быть готовой без колебаний прорвать оборону русских, несмотря на контрудары вражеских танковых армий.

Командование германскими добровольцами отзывает всех отпускников, получив, таким образом, новые подкрепления. Тем не менее не хватает не только людей, но и необходимой боевой техники.

— Мы только называемся танковой дивизией, — говорит ее командир Гилле своему начальнику штаба штурмбаннфюреру Манфреду Шёнефельдеру, который знает лучше других, в какую трагическую ситуацию попала 5-я дивизия вооруженных сил СС. Единственное оружие, которое она вынесла из котла в Черкассах, — это Меч, который ее командир получил в награду к Дубовым листьям его Рыцарского креста.

Обещанные подкрепления получил лишь III батальон мотопехоты полка «Германия», который снабдили бронетранспортерами. II батальон должен был быть подкреплен танковой бригадой с ее «пантерами». Но он находился еще в Германии и Франции на укомплектовании. Вооружение дивизии находилось в критическом состоянии.

— Как идут дела с поставками оружия? — спрашивает Гилле.

— Плохо, обергруппенфюрер. Мы располагаем тремястами пятьюдесятью винтовками, пятьюдесятью автоматами и несколькими пулеметами. Тяжелое оружие еще не доставили. Наши солдаты не получили новой зимней одежды».

Герберт-Отто Гилле приказывает начальнику штаба, который лучше всего знает, в каком состоянии находится вооружение дивизии, чтобы он предъявил свои требования отделам снабжения. Командира дивизии «Викинг» поразил телефонный разговор, который состоялся у него 12 марта. У аппарата находился один из командиров войск СС Германн Фёгелейн, когда-то основавший кавалерийский корпус СС «Флориан Гейер»[21], в настоящее время начальник связи вооруженных сил СС и квартирмейстер. Фёгелейн был мужественным солдатом, но также и очень честолюбивым. Он сделал быструю карьеру благодаря своему браку с сестрой Евы Браун. Блестящий кавалерист, преданный светским традициям, он зачастую разговаривал заносчивым тоном со своими бывшими товарищами-фронтовиками. Его совсем не огорчили сообщения о тяжелом положении дивизии Гилле. Штабной сотрудник в глубоком тылу, Фёгелейн знает только одну фразу: «Таков приказ фюрера».

Затем он быстро добавляет:

— Танковая дивизия «Викинг» образует боевую группу из 4000 солдат и будет усилена соединением из Ковеля, которому угрожает острие советской атаки.

— Ну, и что это значит? — бушует Гилле. — У меня нет никаких 4000 солдат. После Черкассов большая часть дивизии осталась в котле. У меня нет даже винтовок для каждого солдата.

Его собеседник не слушает никаких возражений и снова повторяет одну и ту же фразу в приказном тоне:

— Приказ фюрера.

Но его грубость не производит впечатления на Гилле. Он прерывает Фёгелейна:

— Я не верю в это, Фёгелейн! Скажите, кто непосредственно отдал такой приказ. Видимо, он не осведомлен о сложившейся ситуации.

— Едва ли это так, Гилле!

— Никто не хочет брать на себя ответственность, — возмущается командир дивизии «Викинг». — Соедините меня с фюрером!

— Я не имею права его беспокоить.

— А я настаиваю на этом.

— Бесполезно.

Беседа приобретает жесткие формы. Обергруппенфюрер Гилле отказывается говорить с кем-либо, кроме фюрера. Он подчинится приказу, если действительно его отдаст сам Адольф Гитлер. Вспоминая, как он был принят после выхода из ада Черкассов Гитлером, он надеется на то доверие, которое фюрер оказал германским добровольцам. Не может быть, что глава империи намеренно собирается пожертвовать им и очернить в глазах земляков, которые станут считать его предателем, так как поклялись служить ему «верой и правдой».