Теодор Хоффман - «Викинги» Гитлера. Эсэсовский интернационал

— Помогай мне перевязывать раненых.

Но они никак не могут помочь этим несчастным. Их слишком много. Умирающий просит сообщить о своей смерти его матери. Но прежде чем он смог сообщить ее адрес, глаза его закрылись навеки, а губы уже никогда не смогут произнести имя матери. Какой-то офицер слоняется на земле с пистолетом в руке и бормочет:

— Я пущу себе пулю в голову.

— Попытайся переплыть реку! — кричит ему Нойберг.

— Нет. Там все то же самое, что и здесь. Тот же конец.

Радист не в силах больше уговаривать его. Он должен помочь раненому, который хочет исповедоваться перед смертью. Нойберг берет у него личную капсулу и слышит крик:

— Георг!

— Это ты, Ганс!

Перед ним стоит его товарищ, связист Тенг. У него перевязана нога, и он опирается на костыль.

— Куда ты ранен?

— Пуля в бедре. Мне не удастся переплыть реку. Мы умрем, Георг!

— Нет, Ганс. Я останусь с тобой, и мы найдем мост.

Несмотря на минометный огонь, который бьет по берегу с опушки ближайшего леса, оба раненых радиста, повинуясь инстинкту, решают идти вдоль Гнилого Тикича на север.

С немецкой стороны слышатся отдельные выстрелы. Но никто и не думает о контратаке. Теперь речь идет лишь о том, чтобы спасти свою шкуру. Любой ценой.

Наконец Нойберг и Тенг, идущие, прихрамывая, вдоль берега, находят переправу. На этом месте телеги спустили на воду. Сцепленные друг с другом, они стали хорошим мостом, несмотря на бушующую воду. Саперы связали их канатами, которые обледенели и сделали узлы жесткими. Для сотен солдат эта переправа — последняя надежда. Когда оба оператора радиостанции приближаются к переправе, танки внезапно посылают выстрел за выстрелом в эту человеческую массу. Спасшиеся бегут во всех направлениях, чтобы найти укрытие. Но есть и те, кто вопреки свистящим снарядам поднимаются на импровизированную переправу. Иногда их смывает течением. По грудь в воде они хватаются за канаты и, перебирая руками, постепенно выходят на другой берег. Георг Нойберг хочет использовать этот шанс.

— Иди, Ганс, — говорит Нойберг своему приятелю. — Теперь или никогда.

— Мы не сможем этого сделать.

— Если ничего не предпринимать, то, значит, обречь себя на верную гибель.

В этот момент к обоим раненым обращается солдат, который, вытянувшись, лежит на артиллерийском прицепе, застрявшем на берегу.

— Ганс! Георг! Не бросайте меня на произвол судьбы!

Они подходят к кричавшему мужчине и узнают молодого Виттига, последнего рекрута дивизии «Викинг», прибывшего на радиостанцию в Черкассы, как раз перед образованием котла. Пол-лица несчастного закрыты ватой и марлей.

— Меня схватят. Не бросайте меня, — повторяет радист.

Оба раненых помогают ему дойти до переправы. Здесь уже никто не думает о снарядах, которые время от времени разрываются неподалеку. Какие-то десятки метров отделяют их от свободы. Помогая друг другу, они взбираются на первую телегу и затем переходят с одной на другую. Иногда оказываются по пояс в ледяной воде реки Гнилой Тикич. Советские танки, по-видимому, приближаются к ней.

Наконец все трое выходят на спасительный берег. Теперь по ним ведут огонь русские пулеметчики. Нойберг и его приятели бросаются на землю и ползком покидают этот адский берег. Затем они получают возможность подняться из снега и идти уже в полный рост.

Раненные в ноги друзья держат в середине радиста с перевязанной головой. Таким образом, опираясь друг на друга, как лунатики, они метр за метром уходят от реки. Иногда один из них падает в снег, тогда товарищи поднимают его, и их путь по дороге к свободе продолжается. Ганс Тенг говорит своему спасителю:

— Георг! Спокойно. Мы уже близко от немецких форпостов.

В длинных белых комбинезонах сидят в окопах пулеметчики лейбштандарта СС «Адольф Гитлер». Спасенным понадобилось еще более трех часов, чтобы зайти в лежащую вдали от линии фронта деревню Лысянка. Госпиталь расположился в школьном зале, куда доставляют всех прибывающих раненых. Это такие же, как и они, солдаты дивизии «Викинг».

В то время как на противоположном берегу дикой реки Гнилой Тикич разыгрывается страшная трагедия, на корточках в лесу сидят под командованием гауптштурмфюрера СС Леона Дегрелля больше трех тысяч немецких солдат и несколько бельгийских добровольцев бригады «Валлония». Вождь рексистов страдает от лихорадки с высокой температурой. Во время сражения в Ново-Буде его ранило в руку и в бедро. Но тот огонь, который воодушевлял его когда-то на собраниях единомышленников в спортивном дворце Брюсселя, до сих пор заставляет его не терять бодрости духа. Солдаты вермахта и вооруженных сил СС, которых он собрал вокруг себя, являются для него такой же публикой, как в те времена, когда он произносил зажигательные речи.

До вечера 17 февраля он мог играть в шахматы и отвлекать оставшихся в живых от бегства, во время которого они неизбежно попали бы в засаду и присоединились к мертвецам и умирающим. Он снова и снова призывал их к терпению до начала морозной ночи, которая могла принести им спасение. У них уже нет ни куска хлеба. Мучали жажда и голод. Время от времени они клали в рот горсть снега, который еще больше усиливал жажду и голод. С пустым, холодным животом, утомленные и разочарованные солдаты, выходящие из котла, жались друг к другу и ждали темноты как последнего сигнала на пути к свободе.

В 18.00 день из грязно-белого переходит в темно-серый цвет. Постепенно становится темно, и украинский ландшафт лишь краснеет от огня близких пожаров.

Время от времени раздаются крики, стоны и хрип умирающих на равнине. Потом уже не слышно ничего, кроме воя ночного ветра да редких причитаний из кровавой нейтральной полосы. Наконец Дегрелль приказывает начать движение на прорыв. Солдаты медленно продвигаются сквозь чащу и выходят к болоту. Леон Дегрелль хорошо знает дорогу, так как он заранее изучил ее по карте.

Эта дорога — их последний шанс. Теперь его солдаты поворачивают к далекой заиндевевшей равнине. Ночь полна неожиданностей. Немецкие раненые, вражеские разведчики, убегающие от войны из своих сожженных домов мирные крестьяне, спасающиеся от разрывов снарядов и огненного урагана, которые несут в лоскутах одежды своих детей, — все они блуждают в этой ветреной ночи.

Валлонские добровольцы следуют за своим командиром, который целеустремленно идет впереди. Несмотря на ранение и лихорадку, чувствует себя счастливым. Так или иначе, но он приближается к цели. Как хорошо подготовленный к заключительной операции, он испытывает уверенность в себе. Теперь стал хорошо слышен близко шум воды. Что это? Гнилой Тикич? Выход из окружения? Нет, это только маленький приток реки; он почти так же широк, как сам Гнилой Тикич. Полоса льда у берегов этого ручья цвета черного, как чернила. Иногда в вихре потока, в середине его вспыхивает белым огоньком льдина. Гуськом, с льдины на льдину солдаты перебираются через эту последнюю преграду. Но действительно ли она последняя? Им удалось пройти через лес и болото, не встречая при этом ни одного русского, которых они время от времени видели вечером накануне. Ночь была в союзе с ними. Теперь осажденные осторожно продвигались вперед, уходя от опасности встретить врага.