Георг Форстер - Путешествие вокруг света

Когда мы спустились примерно до половины склона, он крикнул людям, которых увидел в долине, чтобы те шли сюда. Нам показалось, что на таком далеком расстоянии они не могли ничего услышать, во всяком случае ответа не последовало никакого. Но через недолгое время мы увидели, как несколько человек довольно быстро поднимаются в гору. Не прошло и получаса, как они были рядом с нами. Они принесли с собой три свежих кокосовых ореха, которые показались нам несравненно вкуснее всего, что мы когда-либо пробовали. Так ли оно было на самом деле, или нам это показалось из-за усталости, судить не берусь. Эти люди убедили нас немного отдохнуть и обнадежили, сказав, что немного ниже, в долине, нас ждет партия кокосовых орехов, которые они приготовили и из которых принесли только часть, чтобы мы выпили все не слишком поспешно. Их забота во всех отношениях заслуживала благодарности, однако мы так хотели пить, что едва дождались возобновления спуска.

Наконец мы достигли ровного места, где была красивая небольшая роща и где мы, опустившись на траву, вкусили прохладного нектара, о котором позаботились наши друзья. Освежившись, мы почувствовали себя совсем окрепшими и с новыми силами стали спускаться в долину. Там скоро собралось много индейцев, вызвавшихся проводить нас по равнине к морю. В то время как они собирались, мимо проходил представительного вида мужчина с дочерью, девушкой лет 16. Он пригласил нас откушать в его доме, расположенном чуть выше. Хотя мы очень устали, нам все же не хотелось пренебрегать его вежливостью, и мы последовали за ним. Пройти пришлось около 2 миль по прекрасному берегу реки Матаваи, где всюду росли кокосовые пальмы, хлебное дерево, яблони и шелковица, чередуясь с плантациями бананов и Arum. Река извивалась по долине из стороны в сторону, и наш предводитель, шедший со своими слугами, все время настаивал на том, чтобы перенести нас на спине.

Наконец мы подошли к дому, расположенному на небольшом холме, возле которого тихо шумела но каменистому ложу река. Вскоре было приготовлено угощение, в углу дома разостлали на земле красивые циновки, и родственники нашего друга вместе с ним расселись вокруг нас. Его дочь красотой сложения, светлым цветом кожи и приятными чертами лица превосходила всех таитянских красавиц, коих мы до сих пор видели; как и ее юные подруги, она делала все, чтобы нам было приятно. Помимо их обычных улыбок самое действеннее средство, которое они пускали в ход, дабы подбодрить нас, заключалось в том, что они своими нежными руками мягко растирали нам плечи и бедра, слегка сжимая между пальцами мышцы. Эта операция подействовала на вас превосходно. Способствовала ли она кровообращению в тонких сосудах или возвращала вялым, усталым мышцам их эластичность, судить не берусь; во всяком случае, мы после этого почувствовали себя совершенно бодрыми, и от нашей усталости вскоре не осталось и следа. Капитан Уоллис тоже упоминает эту здешнюю процедуру и по собственному опыту воздает должное ее благотворному воздействию. Осбек, описывая свое путешествие в Китай, рассказывает, что там эта операция весьма обычна и что особенно хорошо ее умеют делать китайские цирюльники[288]. Наконец, и в описании ост-индского путешествия Гроуза можно найти подробное известие об искусстве, которое у тамошних жителей называется «чам-пинг» и, видимо, представляет собой не что иное, как сладострастно-утонченную разновидность этого укрепляющего средства[289]. Заслуживает упоминания, что последний приводит место из Марциала и Сенеки, из коих с большой вероятностью можно заключить, что сие искусство знакомо было и римлянам:

Percurrit agili corpus arte tractatrix

Manumque doctam spargit omnibus membris.

Теперь у нас не было причины жаловаться на недостаток аппетита, который до сих заглушался только усталостью, поэтому, едва принесли еду, состоявшую, как это принято при здешнем скромном образе жизни, лишь из фруктов и кореньев, мы от души набросились на нее и, поев, почувствовали себя вновь такими же свежими, как рано утром. Проведя таким образом два часа среди этого гостеприимного семейства, мы подарили нашему доброму хозяину, а также его прекрасной дочери и ее подругам, чьи старания больше всего помогли так быстро восстановить наши силы, столько бус, гвоздей и ножей, сколько позволял наш запас, и часа в три попрощались с ними.

На обратном пути мы прошли мимо нескольких домов, жители которых располагались группами в тени своих фруктовых деревьев и совместно наслаждались прекрасным послеполуденным временем. В одном из этих домов мы увидели мужчину, занятого приготовлением красной краски, которую они употребляют для материи, выделываемой из коры китайского шелковичного дерева. К своему большому удивлению, мы обнаружили, что составляется она всего лишь из желтого сока мелкой разновидности фиг, называемых здесь матти [291], а также зеленого сока папоротника и других трав. Просто их смешение дает интенсивную темно-красную краску, которую женщины руками втирают в материю, так что она приобретает ровную окраску. Если же хотят нанести особый узор, то пользуются бамбуковой трубкой, которая обмакивается в сок и прижимается то в одном, то в другом направлении. Эта краска, однако, очень нежная, к тому же она не выносит никакой сырости, даже дождя; она выцветает и просто от действия воздуха, приобретает скоро грязный оттенок. Несмотря на это, материи, окрашенные и тем более разрисованные ею, очень высоко ценятся у таитян, их носят лишь знатные люди. За гвозди и бусы мы купили несколько кусков такой материи и затем возвратились к нашим палаткам, находившимся примерно в 5 милях от места, где мы обедали. Там мы попрощались и вознаградили нашего честного спутника, которого рекомендовал нам О-Вахау и который служил нам с большей верностью и добросовестностью, нежели можно было ожидать при распространенной среди этого народа склонности к воровству. Его поведение было тем более достохвально, что за время этого похода у него не раз имелась возможность беспрепятственно бежать со всеми нашими гвоздями и ружьями. Чтобы противостоять такому искушению, требовалась поистине необычайная для здешних мест степень честности. За несколько бусин нас затем перевезли в каноэ на корабль.

Капитан и мой отец, которые за время нашего отсутствия предприняли прогулку на запад, только что вернулись на борт. Они рассказали нам, что, как только мы рано утром ушли, к ним пожаловал в качестве посланца короля Э-Ти и передал в подарок капитану свинью, а также фрукты, но, при этом сообщил, что из-за вчерашнего случая О-Ту испытывает матау, то есть страх, и плохо о нас думает. Чтобы показать ему, насколько мы сами не одобряем разнузданности наших людей, преступники были выведены на палубу и при нем, к ужасу всех присутствовавших таитян, получили каждый по двенадцать ударов. После этой экзекуции капитан Кук велел погрузить в лодку трех овец, то есть последних, оставшихся из числа закупленных на мысе Доброй Надежды, и вместе с капитаном Фюрно, а также моим отцом отправился на берег, дабы вернуть расположение короля, без которого мы не могли получить по всей стране продовольствия. Когда они прибыли в Парре, им сказали, что король отправился отсюда на запад. Тогда они последовали за ним и, пройдя 4—5 миль, остановились в округе, называемом Титтаха [Атехуру], где им пришлось несколько часов дожидаться короля. Из страха перед нами он действительно убежал за 9 миль от бухты Матаваи. Столь поспешное бегство по такому ничтожному поводу свидетельствовало о его крайней трусости, однако ее можно ему простить, если вспомнить, каким ужасным и кровавым способом европейцы до сих пор доказывали этому народу свою силу и превосходство.