Борис Тененбаум - Великий Наполеон

Все это очень беспокоило министра иностранных дел Наполеона, Маре, получившего от своего повелителя титул герцога Бассано. Талейран говорил, что глупее Маре есть только один человек во Франции – это герцог Бассано. Что было остроумно, но несправедливо – Маре было о чем беспокоиться. Все происходящее выглядело очень тревожно, и он пытался выяснить, как на все это посмотрит Австрия. К его сожалению, Меттерних уже покинул свой пост австрийского посла в Париже – теперь он руководил всей внешней политикой Австрии.

Талейран писал ему в 1811 году:

«…Как жаль, что вас нет в Париже. Вы не преминули бы утешить герцога Бассано в его дипломатических неудачах и госпожу Жюно после отъезда ее мужа. У каждого из них свое горе, а у вас есть лекарство от всего…»

IX

Если говорить о том, что война как бы «…висела в воздухе…» и что приготовления к ней уже начались, то нечто очень похожее происходило и в Париже. При дворе Наполеона был один примечательный человек, граф Луи де Нарбонн [comte Louis de Narbonne Lara] – и примечательность его состояла не только в том, что он принадлежал к древнему, восходившему еще к XIII веку роду [6], но и в том, что он был в свое время военным министром у Людовика XVI. Наполеон его ценил и включил в число своих генерал-адъютантов. Революции он, как ни странно, сочувствовал, но, когда лозунг «Аристократов – на фонарь!» стали активно проводить в жизнь, бежал за границу. Ему очень помогла тогда уже знакомая нам госпожа де Сталь – она одно время была его любовницей, и отношения у них остались самыми дружескими и после разрыва. Когда Наполеон в качестве Первого Консула разрешил многим эмигрантам вернуться, Нарбонн воспользовался этим и поселился во Франции. Ему даже удалось спасти часть своего семейного состояния и часть недвижимости. В Париже он жил в качестве частного лица, до тех пор, пока с ним не произошел довольно необычайный случай – его лакей за участие в Египетской кампании был награжден орденом Почетного легиона.

Дальше есть смысл процитировать статью К. Военского о Нарбонне, помещенную им в номере журнала «Русская старина» за 1907 год:

«…Нарбонн объявил своему слуге, что он не считает себя вправе поручать лакейские обязанности человеку, отныне ему равному; при этом он тут же усадил нового кавалера с собой за стол, угостил вином и тотчас же предложил ему должность лесничего в одном из своих имений, которая не унизит его достоинства как кавалера.

Об этом случае узнал Наполеон, который пришел в восторг от поступка Нарбонна и пожелал немедленно с ним познакомиться…»

Так вот, в самом начале 1812 года Наполеон в разговоре с графом сказал ему, что, в конце концов, Александру Македонскому пришлось идти до Ганга, и это подальше, чем до Москвы. Нарбонн потерял дар речи. И отметил в дневнике:

«…Мысли и идеи этого человека – на полпути между Бедламом [7] и Пантеоном…»

Интересно, что примерно в том же направлении думала и дама, от дел военных совершенно далекая, – мадам де Сталь. Как уже и был случай упомянуть, Наполеон ее не любил. Он вообще не любил умных женщин, в этом плане Жозефина его не раздражала, да и новая супруга, Мария-Луиза, своей семьей воспитана была так, что в дела державные она вмешиваться и не думала. А вот госпожа де Сталь мало того, что только и делала, что толковала на эти темы с самыми разнообразными людьми, включая сюда и Жозефа Бонапарта, так она еще и теоретизировала, что для не выносившего «идеологов» Наполеона было и вовсе непереносимо. Короче говоря, он выслал ее из Парижа – сперва недалеко, потом – подальше, а в 1810 году, после того, как она издала книгу «О Германии», ей и вовсе было предписано выехать в Швейцарию.

Чем книга «О Германии» так сильно насолила Наполеону, сказать трудно. М.А. Алданов в своем очерке о мадам де Сталь, которую он именует Коринной, по имени героини ее знаменитого романа, вообще предполагает, что Наполеон этот трехтомный труд не прочел, а перелистал – «…у него хватало и других дел...». Мнение Марка Александровича можно подтвердить показаниями надежного в данном случае свидетеля – Констана. Он описывает, как Наполеон читал книги – не серьезные труды, а, так сказать, беллетристику: он садился к камину, открывал книжку, начинал ее листать, и если она ему не нравилась – книжка летела в камин. Но, во всяком случае, высылать авторов таких книг он не приказывал, так что недовольство его в отношении книги мадам де Сталь было все-таки поглубже.

Возможно, ему не понравилось то восхищение, с которым описывалась Германия. Какая-то смутная ассоциация с лекциями Фихте, и с растущим в Германии национализмом, и, в конце концов, с кинжалом Штапса, хорошо воспитанного юноши и сына добропорядочного лютеранского пастора, наверное, возникала?

Во всяком случае, он велел своему новому министру полиции, Савари, выслать мадам де Сталь в ее замок в Швейцарии – и сделать это в 24 часа. Савари приказ выполнил, правда, дав даме на сборы все-таки побольше времени. Так она и жила в Швейцарии – до тех пор, пока в 1812 году вдруг не подхватилась и не кинулась оттуда прочь. Она решила уехать из владений Наполеона как можно дальше. Вена не показалась ей достаточно надежным убежищем – в конце концов, Наполеон был зятем австрийского императора, а всей внешней политикой Австрии теперь управлял Клемент фон Меттерних, бывший посол Австрии в Париже. Она решила уехать в Россию.

В Бродах, на русско-австрийской границе, ей пришлось довольно долго ждать высланного ей русского паспорта. Там ей, к счастью, было не так одиноко – нашлись и в этом забытом богом местечке люди ее круга. Один из них, барон дю Монте, когда она пожаловалась ему на «…неслыханные преследования, которым подвергает ее тиран Европы…», отвесил ей немыслимо преувеличенный комплимент:

«Значит, в мире существуют только три независимые державы: Англия, Россия и вы».

В письме к жене он уверяет ее, что опасался, что выставил себя полным дураком – комплимент получился уж больно пересоленным. Но нет – его благодарили, и очень искренне. Мадам де Сталь, по-видимому, и в самом деле считала себя независимой державой. Наполеон вряд ли разделял это ее мнение, но вот по поводу упорной независимости России и Англии, видимо, сомнений не испытывал. И к весне 1812-го уже имел на этот счет довольно определенные планы.

А между тем мадам де Сталь получила наконец свой паспорт и проследовала дальше, в пределы Российской Империи. Она проведет там некоторое время – и даже окажется персонажем одного небольшого произведения, названного его автором «Рославлев».