Легенды «Вымпела». Разведка специального назначения - Валерий Юрьевич Киселёв
С офицерами революционных спецвойск мы сдружились очень быстро и навсегда. Большинство из них, в той или иной степени, были повторением своего командира. Прошедшие войну, смелые, мужественные, очень опытные и мудрые люди. В их молодых глазах светилась не только любовь к делу, которому они бескорыстно служили, но и огромная любовь к своей стране и народу, ради которого они воевали. Они помогали нам во всём. Такой открытости и честности человеческих отношений хотелось бы пожелать каждому в нашем офицерском братстве.
Никарагуанцы отличались от кубинцев, которых мы знали по предыдущей командировке, во многом. Мне сразу бросилось в глаза их более серьёзное и вдумчивое отношение к жизни. Кубинцы, даже прошедшие войну, были бесшабашно веселы и неудержимы, как будто выиграли только что самый большой приз в своей жизни. Никарагуанцы же, при не меньшей любви к жизни и празднику под названием «женщина и любовь», что, как известно, характерно для всех латиноамериканцев, были намного серьёзнее и скромнее. Мне казалось, что они умеют находить ценность и смысл в любых поступках и делах. С ответственностью, граничащей с верой в Бога, относились они к своей службе и делу революции. Наверное, это происходило и оттого, что их война была намного сложней. Хотя, как говорили они сами: «Лёгкой войны не бывает». Работать нам с ними было и легко, и приятно.
Итак, «досмотрев» восход солнца до конца и ещё раз нырнув в замечательные бодрящие воды озера Хилуа, которые мы между собой сразу же, когда увидели его ещё в первый раз, прозвали «нехилое», направились в штаб. По дороге, метров за сто перед шлагбаумом, где стоял часовой с автоматом и виднелись подземные укрепления с находящимися там пулемётами, мы разглядели нашего шефа. Он тоже всегда поднимался очень рано, и встреча с ним не была неожиданностью. Судя по всему, он уже побывал у оперативного дежурного, как говорил он сам: «снял информацию», а теперь, как всегда, бодрый и жизнерадостный, поджидал нас около своей красивой, белоснежной «тойоты». Его иномарка была не только его гордостью, но и объектом нашей зависти. Нам, когда мы приехали на виллу, где жили, через сутки тоже подогнали абсолютно новенькую машинку. Белая, пахнущая маслом седьмая модель нашего советского производства – «Жигули» – была хороша во всём, но в ней не было кондиционера! Для лета в тропиках… лучшего способа закалить волю – не найти. Рассказать это невозможно, можно только испытать на себе. Если машину оставить на солнце в середине дня хотя бы на полчаса, то прикоснуться к двери уже было невозможно, а сесть на кресло – опасно: реальная угроза получить серьёзный ожог.
Васильевич по очереди протянул каждому руку, поздоровался, рассказал о новостях и затем произнёс главное на этот день: «Здесь в стране находится наш советский коллега – стрелок. Он – чемпион мира, мастер спорта международного класса. По просьбе правительства Никарагуа он готовит сборную страны для Панамериканских игр[67]. Я подружился с ним и недавно в разговоре узнал, что Юра, так зовут этого тренера, познакомился здесь с двумя уникальными людьми, которые мастерски владеют пистолетом!» Шеф сделал длинную паузу. Он сам, как профессионал-спецназовец и разведчик, не мог не понимать, насколько это должно заинтриговать и заинтересовать нас.
Нас было четверо: я – командир группы, Володя Помазков – опер, Николай Корнеенков – боевик и Сергей Гриценко – радист. Мы переглянулись. На лицах, как и учили, не выразилось и тени заинтересованности. Всё внутри. Как будто бы и не услышали. Шеф сначала даже напрягся, но быстро сориентировался, потому что сам был такой же, а некоторых из нас знал уже достаточно давно.
– Расслабьтесь. Я сообщаю вам действительно особую информацию и даже могу организовать неформальное общение с этими людьми и… занятия. Они называют эту стрельбу «Бам-Бам».
– Васильич! Какое, к чёрту, «бам-бам»? Что нам после занятий на КУОСе с дядей Федей Быстряковым (так мы, любя, звали нашего преподавателя – «бога стрельбы и оружия») могут показать даже никарагуанцы?
– Тем более, после кубинцев, – вставил Володя Помазков.
– Ой, не скажите. Этот никарагуанец – особенный…
– Они здесь для нас все особенные, – не унимался Володя, – потому что москвичей мало…
– Ты слушай и вникай, – обозлившись, прервал его шеф. – Этот долгое время жил в Соединённых Штатах. Говорит, что прошёл там какой-то специальный курс защитной стрельбы. После начала партизанского движения много и активно воевал. Был «команданте колонны»…
Мы переглянулись ещё раз: «команданте колонны» – это серьёзно. Человек, который командовал большим партизанским соединением, вызвал у нас сразу же и уважение, и понимание значимости слов шефа. Таких людей во всей никарагуанской армии – единицы.
– Кроме того, – уже видя, что мы прониклись сказанным, Васильевич решил добить нас и почти торжественно произнёс: – За время всех партизанских боевых действий в его «колонне», при очень больших по количеству огневых соприкосновений – всего лишь один раненый! И это благодаря его принципиально новому подходу к стрельбе. В его отряде умели стрелять лучше других.
Конечно, этого нам уже было достаточно, чтобы распределиться по машинам и двинуться на наш очередной урок спецназовского искусства.
По машинам мы распределились, как всегда, грамотно. Все сели вместе с шефом в его иномарку с кондиционером, а я, для закаливания воли, в иномарку из Советского Союза – без кондиционера. За рулём я ездил всегда сам и никому не доверял вождение. Мне нравилось водить машину, и, по праву старшего, этот вопрос я решил в свою пользу. Всех это быстро устроило, потому что можно смотреть в окно, а не потеть в длительных поездках при обгонах и заторах.
Со мной, понимая моё состояние одиночества, сел мой друг Володя Помазков. Я был ему благодарен за поддержку. Мы выехали на красивую горную дорогу, ведущую от озера к столице. За нами катилась машина сопровождения с бойцами никарагуанского спецназа. Эта машина всегда сопровождала нас по приказу самого команданте Вальтера. Достав длинные коричневые сигареты из ароматных пачек с надписью «More», мы с Володей закурили и продолжили разговор.
Несколько месяцев назад мы с Помазковым были в командировке на Кубе. Прошли полный шестимесячный курс в спецшколе по технике вьетнамского спецназа. Шесть месяцев занятий, каждый день – по десять-двенадцать часов – нас сблизили. Нам казалось, что в вопросах стрельбы и оружия мы знаем всё, и в этом деле «сам чёрт
