Вячеслав Коротин - До последнего вымпела

Глава 1.

   "Белый Орёл" с мечами покачивался возле правого бедра, а вот очередной "чёрный орёл" на погоны так и не "прилетел"... Правда Роберт Николаевич Вирен не очень-то на это и рассчитывал - он ведь и контр-адмирала получил меньше года назад. Хотя надежда, конечно, сначала теплилась... Но, увы. А вот на Рожественского пролился настоящий "золотой дождь": и Георгий третьей степени, и голубая лента через плечо[1], и чин полного адмирала. Управляющим Морским министерством, пока правда не назначили, но Зиновий Петрович был первой кандидатурой, как только данный пост освободится.

   Да ладно! "Белый Орёл" всё-таки четвёртый орден в иерархии Российской Империи, сам Нахимов за Синоп получил именно эту награду. А уж после разбирательства по поводу "самоутопления" "Севастополя", которое Вирену устроили в Адмиралтействе, можно было считать, что герой прорыва артурской эскадры и боя в Цусимском проливе, отделался вполне легко и почётно.

   Но мысли адмирала достаточно быстро вернулись к ожиданию сегодняшнего праздника: экипаж споро мчал Роберта Николаевича к храму Благовещения Пресвятой Богородицы на восьмой линии Васильевского острова, где ему сегодня предстояло быть посажёным отцом на свадьбе Василия Михайловича Соймонова.

   Старый друг, каперанг Михаил Капитонов, без труда уговорил "национального героя" придать дополнительный блеск венчанию своей дочери: Вирен и сам прекрасно помнил того лихого мичмана, что прорвался на миноносце из Порт-Артура, заменив на мостике тяжело раненого Колчака. Помнил и то, как под впечатлением мужества этого юноши, лично вручил тому свой георгиевский крест в Индонезии, при награждении героев прорыва.

   Все проблемы и обиды адмирал приказал себе больше сегодня не вспоминать. Он ехал на праздник.

   Вот, казалось бы: ждёшь этот ДЕНЬ с нетерпением, мучаешься оттого, что не можешь подстегнуть время, которое как нарочно тащится еле-еле, готов отдать всё, чтобы он поскорее настал... Он настал. И теперь мечтаешь только об одном: поскорее бы этот день закончился.

   Даже под огнём башен японских броненосцев, в дыму пожаров и среди визжавших осколков, Василий Соймонов не ощущал такого дискомфорта как сейчас, находясь в фокусе дружелюбных и доброжелательных взглядов друзей, родственников и знакомых. Хотелось буквально провалиться куда подальше.

   Василий старался скрыть своё волнение и как бы спокойно беседовать с друзьями в ожидании невесты, но, даже находясь возле ступеней храма, даже зная, что Ольга его любит, что её родители относятся к браку очень благосклонно, всё равно здорово волновался: кто его знает какая случайность может произойти. Эту случайность блестящий лейтенант флота российского и кавалер трёх орденов представить себе не мог, но всё равно очень её опасался.

   А ордена хотелось снять и спрятать: маменька, просто не сводившая восхищённых глаз со своего сына-героя, пыталась каждые пять минут протереть Георгия, Анну и Станислава и так сияющие на груди Василия, фланелевой тряпочкой. К тому же шаферы Соймонова, мичманы Волковицкий с "Николая Первого" и Князев с "Сенявина", однокашники по Морскому Училищу и друзья, с не очень-то белой завистью поглядывали на его лейтенантские эполеты и ордена.

   Им, можно сказать, не повезло. В войне участвовать не пришлось, а каждый из этих молодых людей был уверен, что тоже сможет проявить себя в бою. И, наверное, проявили бы. Но всё шло к заключению мира, и молодые мичманы были обижены на судьбу.

   Наконец "вечность ожидания", длившаяся уже целых пятнадцать минут, была прервана событием: прибыл Вирен.

   Адмирал, выйдя из экипажа, прямиком направился к жениху и доброжелательно пожал руку лейтенанту. Мать Василия была просто на седьмом небе, наблюдая оказание такой чести её сыну. А уж когда Вирен приложился ещё и к её ручке, женщина просто на глазах "растаяла от удовольствия".

   Капитолина Анатольевна Соймонова, отнюдь не была "клушей": это была вполне миловидная для своих сорока трёх лет дама, родилась и прожила всю жизнь в Петербурге и повидала на своём веку немало светских мероприятий. Но сегодня она была просто счастливой матерью, не скрывающей своего счастья и гордости за сына.

   Когда пришла весть о гибели младшего брата Василия, Петра, то казалось, что горе навсегда подломило эту сильную и красивую женщину, в одиночку "поднявшую" двух сыновей после смерти мужа. Несколько месяцев мать двух морских офицеров просуществовала какой-то бледной тенью. Она знала, что и Василию предстоит сражение, только надежда на его возвращение, казалось, давала силы жить Капитолине Анатольевне. И он вернулся. Вернулся живым и здоровым, в блеске наград, с перспективами на прекрасную карьеру. Буквально со скоростью вихря наладилась и вот-вот состоится свадьба Васеньки со славной девушкой, которую он давно любит, сам адмирал Вирен, герой войны, согласился стать посажённым отцом на этой свадьбе...

   Чувства переполняли женщину, и она была слегка... Ну не в себе, что ли. Вероятно самые сильные положительные эмоции, которые может испытывать мать - радость и гордость за своего ребёнка. И хотя бравого лейтенанта, увешанного орденами, "ребёнком" можно было назвать с большой натяжкой, но для мамы именно им Василий и оставался. И, наверное, останется навсегда. Как будем в первую очередь детьми для своих матерей и мы с вами, уважаемый читатель. Кем бы мы ни являлись в свои ...дцать лет, какими бы "большими начальниками" не стали...

   Это может быть только она! - непонятно чем отличался стук колёс и цокот копыт именно этого экипажа от всех остальных, но Василий мгновенно обернулся. И не ошибся. В приближающемся, запряжённом парой белых коней фиакре была та, что сегодня станет госпожой Соймоновой - его Оленька.

   Возница лихо осадил лошадей, и капитан первого ранга Капитонов вывел на тротуар свою дочь.

   Стараясь не сорваться на бег, Василий подошёл к своей наречённой и, вместе со всеми остальными гостями, свадебная процессия проследовала в храм.

   И никакие силы не могли унять дрожь в руке, на которой лежала изящная ручка невесты, Князев, связывая руки брачующихся полотенцем пошутил: "Чтобы не передумали и не сбежали из-под венца!"

   Хор встретил молодожёнов величальным пением и Василий с невестой подошли к алтарю. Переглянувшись, Василий с Ольгой одновременно наступили на расстеленное полотенце, что означало равенство в семье, что оба будущих супруга будут уважать мнение друг друга.

   В руках жениха и невесты ярко горели восковые свечи, а на их головы священник возложил золотые венцы... Таинство началось.

   - Имаши ли Василий, произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, пояти себе в жену сию Ольгу, юже зде пред тобою видиши?

   - Имам, честный отче, - как и положено, отвечал Василий, стараясь ничего ненароком не напутать, но мысли казалось, завязли в каком-то киселе... Вроде бы и хора было не слышно, до сознания доносились только слова священника. - А не снится ли мне все это? - с потаенным страхом думал он, на мгновение усомнившись, что это венчание - не сон, и вообще все события последнего полугода - прорывы, походы, сражения, ордена, наконец - всё наваждение, а на самом деле сейчас он проснётся - и вокруг снова будет Порт-Артур и сентябрь прошлого года... - Но даже если это сон... Господи, пусть он длится вечно! - мысленно молился почти утративший связь с реальностью лейтенант.

   Наконец, священник повёл их с Ольгой вокруг аналоя, и, по завершении третьего круга, соединил руки брачующихся, накрыв своей. От прикосновения лейтенанту показалось, что он вдруг проснулся. - Так это был не сон! - казалось, воздух, еще недавно бывший каким-то маревом стал вдруг прозрачен, яркие лучи солнца из приютившихся где-то под самой крышей окон собора разбежались причудливыми теплыми зайчиками по фрескам и золотой резьбе... и только после этого в мозг Василия ворвалось ликующее: - Оленька моя! Единственная и родная! Всё! Никто нас больше не разлучит кроме смерти! Оля! Оленька!! Олюшка!!!

   Снова как во сне Соймонов поцеловал поднесённые иконы, то же самое сделала Ольга, теперь уже тоже Соймонова, и гости, вслед за молодожёнами, стали выходить из церкви.

   Краем глаза лейтенант уловил чуть кривоватую улыбку новоявленной тещи. Да, серьезный разговор состоялся у них недавно, и если бы не помощь будущего тестя, неизвестно, чем бы все закончилось.

   С лёгким содроганием Василий вспомнил, как "был взят последний бастион", стоявший на пути к его счастью:

   - Михаил Николаевич, у меня болит голова от табачного дыма, шёл бы ты курить к себе в кабинет!

   - Ну что ты, дорогая, я лучше потушу сигару, - Капитонов прекрасно понимал, что супруга просто хочет остаться с Соймоновым наедине и этот, всё-таки достаточно застенчивый юноша, может "дать слабину" под напором столь поднаторевшей в словесной казуистике женщины, как его жена. А за счастье своей дочери каперанг решил биться до конца.